Карма мозга: обречены ли мы жить в иллюзии?

Во всех духовных традициях есть представление о том, что наше восприятие реальности искажено. В индуизме и буддизме говорится о «пелене иллюзии», в христианстве — о том, что мы «видим мир гадательно, словно через тусклое стекло». Нейроученая Венди Хэзенкамп (Wendy Hazenkamp) в своей статье для журнала Tricycle рассказывает о том, как современная наука объясняет возникновение этой иллюзии на уровне работы человеческого мозга. И о том, возможно ли это изменить.

Похоже, люди постоянно хотят что-то поменять: купить новейший гаджет, найти новую работу, улучшить свои отношения. Вещи, которые просто “такие, как есть”, не приносят им полного удовлетворения. Буддисты описывают эту ситуацию термином дуккха, обозначающим “страдание” и считают, что дуккха является неотъемлемой частью существования (хотя этот термин действительно часто переводится как “страдание”, по сути на пали дуккха означает “беспокойную нетерпеливость”  — прим. пер.).

Мы часто верим, что можем достичь счастья, изменив какие-то внешние обстоятельства в нашей жизни и в нашем окружении. Мы игнорируем тот факт, что в значительной мере наши страдания поддерживаются и “увековечиваются” нашим собственным умом. Именно привычные шаблоны работы нашего ума определяют наше восприятие событий, наши эмоциональные реакции на других людей, а также то, как мы видим мир в целом: как “хороший” или как “изначально ущербный”.

Эти же шаблоны влияют на самые простые, базовые проявления нашей повседневной жизни. Наши психические и поведенческие привычки лежат в основе всего многообразия нашего жизненного опыта, и большинство из этих привычек мы просто не осознаем. Они управляют нашей жизнью, и в результате мы проживаем ее на автопилоте.

В буддизме эти привычки нашего ума имеют самое непосредственное отношение к концепции кармы. В каждый момент времени наше сознание не свободно, а жестко определено тем, в каком состоянии оно находилось в предыдущие моменты, и вся совокупность нашего прошлого опыта определяет всю совокупность нашего текущего опыта. Наши действия (к которым относится не только наше поведение, но также и мысли) оставляют следы в наших умах, и вероятность того, что в будущем мы поступим или подумаем также, увеличивается.

Корейский учитель дзен Даэнг Кун Сумин (Daehaeng Kun Sumin) описывает это так: “Люди часто относятся беспечно к тем мыслям, которым они позволяют появиться в своем уме. Они думают, что как только забудут эту мысль, она перестанет существовать. Это не так. Однажды проявившись в вашем уме, мысль продолжает функционировать, и однажды к вам возвращаются ее последствия”.

Но вот что поразительно — эти древние представления о карме (по крайней мере в том виде, в каком они описывают связь причины и следствия на протяжении одной жизни) с поразительной точностью отражают представления нейроученых о том, как работает наш мозг. Один из самых фундаментальных принципов современной нейронауки был сформулирован в 1949 году канадским нейропсихологом Дональдом Хеббом (Donald Hebb) и известен как “закон Хебба” или как “теория клеточных ансамблей”. В своей книге “Организация поведения: нейропсихологическая теория” он постулировал принцип взаимодействия нейронов, который часто описывают одной фразой — “нейроны, которые возбуждаются вместе, связываются вместе” (“Neurons that fire together, wire together”).

В этой основополагающей работе Хебб выдвинул предположение, что “любые две клетки или системы клеток, которые повторяющимся образом активны в одно и то же время, будут тяготеть к соединению, и активность в одной клетке или системе клеток будет способствовать активации другой клетки или системы клеток”. Это основная предпосылка нейропластичности — способности нашего мозга меняться в ответ на новый опыт.

Механизм нейропластичности был выявлен в результате многочисленных тщательных научных исследований, изучавших, как нейронные сети нашего мозга физически возникают и обновляются на микро-уровне. Представьте себе два нейрона, соединенных друг с другом таким образом, что активность первого нейрона повышает вероятность возбуждения второго нейрона. Если мы начнем снова и снова стимулировать два нейрона одновременно, через несколько часов точно такая же как и раньше стимуляция первого нейрона приведет к более сильному электрическому ответу со стороны второго нейрона.

Это связано с тем, что первая клетка начнет выделять больше химических нейротрансмиттеров, а вторая клетка сформирует больше рецепторов, способных воспринимать эти нейротрансмиттеры. Эти молекулярные изменения приведут к тому, что между двумя нейронами возникнут более прочные связи. Если такая совместная активация повторяется на протяжении длительного времени, нейроны физически меняют свою форму — отращивают новые дендриты, чтобы еще сильнее укрепить связь.

Это самый простой пример того, как две клетки взаимодействуют друг с другом, а в живом мозге ежесекундно происходят миллионы подобных взаимодействий. Каждый нейрон общается еще с тысячами других нейронов, порождая невероятно сложную сеть соединений. В результате непрерывного процесса возникновения новых устойчивый нейронных связей, в нашем мозге постепенно формируются новые нейронные сети, связанные с тем опытом, которые повторяется в нашей жизни чаще всего. Эти нейронные сети отражают наше личное знание о каждом конкретном объекте, человеке или ситуации, которое проявляется в нашем опыте как ощущения, воспоминания, эмоции, мысли и поведенческие реакции.

И по мере того, как мы проживаем нашу жизнь, те нейронные контуры, которые мы используем наиболее часто, становятся жесткими и невероятно устойчивыми. На практике это означает, что они включаются едва ли не на автомате, и их гораздо легче активировать по сравнению с новыми, ранее не использовавшимися, контурами. Для первичной активации этих старых контуров нужно меньше энергии, чем для активации новых, и тогда потакание своим привычкам становится в буквальном смысле “путем наименьшего сопротивления”.

Мозг можно сравнить с механизмом сохранения энергии: от 20 до 25% клеточной энергии нашего тела используется именно нашим мозгом (в то время как его вес составляет примерно 2% от веса тела), поэтому в результате мощного эволюционного давления мозг научился быть максимально эффективным и экономным. Подобно реке, которая предпочитает течь по своему руслу, вместо того, чтобы прокладывать себе новый путь к берегу, когда у мозга есть выбор между двумя действиями, он выбирает то, которое ему хорошо знакомо и повторялось много раз, потому что энергетически оно более выгодно.

Нетрудно заметить связь между этими исследованиями и концепией кармы. Любой наш субъективный опыт — идеи и мысли, эмоции и ощущения, поведение — имеют свое отражение на клеточном уровне. Миллионы нейронов оживают в сложных сетях взаимодействий, лежащих в основе каждого нашего переживания. Чем чаще воспроизводятся какие-то специфические шаблоны активности нашего ума, тем глубже становится определенная психическая колея. В результате, вовлекаясь в какую-то  мысль или действие, мы более склонны в будущем повторять это вновь и вновь, так как каждая наша мысль и каждое наше действие активируют определенные нейронные связи.

С одной стороны, на это можно посмотреть просто как на механизм сохранения энергии или связь между биологической причиной и следствием. С другой стороны, это и есть закон кармы, ежедневно проявляющийся в нашей обычной жизни. Наш мозг в буквальном смысле становится тем, что мы думаем.

Эти кармические аспекты нейропластичности имеют важное применение. Согласно буддийским воззрениям, причиной страдания и непостоянства являются иллюзия и неведение — наша неспособность увидеть подлинную природу реальности. Вместо того, чтобы осознавать непостоянство и пустотность всех мирских проявлений, мы склонны рассматривать вещи как реально существующие и неизменные, обладающие независимым существованием. Мы относимся к людям и объектам вокруг нас как к отдельным, состоящим из разрозненных частей, и приписываем им некую врожденную личность. И мало того — мы вдобавок ко всему точно также относимся и к самим себе.

Это ошибочное восприятие реальности и является причиной дуккхи, в результате чего мы погружаемся в нескончаемый поток желаний и разочарований, единственной задачей которого является защита и поддержание нашего чувства “Я”.

А способность нашего мозга быть пластичным приводит к тому, что эта иллюзия поддерживается благодаря нейронному механизму, ответственному за процесс формирования понятий. Давайте рассмотрим пример того, как возникает новое понятие в ответ на новый визуальный стимул. (Этот пример взят из книги Томаса Льюиса, Фари Амини и Ричарда Лэннона “Общая теория любви”).

Представьте себе маленькую девочку, которая только начала учить буквы. Она впервые в жизни видит заглавную букву А, и эта буква написана орнаментальным шрифтом. В тот момент, когда они видит А, в визуальной системе ее мозга активируется определенная группа нейронов. В другом букваре она видит другую А — на этот раз в ее основании есть арбуз. Активируется немного другой набор нейронов — в нем будет много тех же нейронов, которые активировались в первый раз (так как у буквы А в обоих случаях есть общие элементы, которые стимулируют одни и те же нейроны), но добавятся и новые, а каких-то из первого набора не будет. В третий раз девочка увидит А, написанную каким-то другим шрифтом — и вновь активируется основная группа нейронов, связанная с неизменными элементами буквы, и какие-то дополнительные нейроны.

Каждый раз, когда ребенок видит одну и ту же букву, написанную немного иначе, активируются нейроны, связанные с восприятием элементов буквы, выглядевших одинаково во всех предыдущих случаях, и по закону Хебба они оказываются все сильнее связаны друг с другом. В случае буквы А такими выглядящими одинаково элементами являются две линии, расположенные по углом друг к другу и горизонтальная черта между ними. Когда мозг начинает находить и выделять эти одинаковые элементы в каждом новом симуле, у ребенка формируется понятие буквы “А”. Позже сюда добавится звук и понимание места этой буквы в слове.

В результате каждый раз, когда девочка будет видеть две соединенные наклонные линии и горизонтальную линию между ними, в ее мозге будет немедленно включаться нейронный контур, ассоцирующийся с восприятием буквы А, и благодаря этому она будет легко узнавать эту букву и понимать, что она видит.

Концептуальная обработка реальности невероятно удобна и полезна, когда речь идет о взаимоотношениях с миром и другими людьми. Именно благодаря способности создавать новые понятия мы можем учиться и запоминать. Без нее простейшие задачи ставили бы нас в тупик, потому что мы бы вновь и вновь, словно впервые в жизни, изучали ложку или шариковую ручку, пытаясь догадаться об их предназначении.

Но у концептуального мышления есть и обратная сторона: по самой своей природе устоявшиеся понятия нарушают непосредственность нашего восприятия. И в буддизме об этом известно давным-давно. Американский ученый Джон Данн (John Dunn) приводит в пример буддийского философа Дхармакирти, жившего в VII веке. Дхармакирти рассуждал о том, что сталкиваясь несколько раз подряд с каким-то уникальным элементом объекта, мы порождаем “ложное осознавание”. Оно является результатом того, что наш ум создает “одинаковость” (а это понятие), выделяя все объекты с таким элементом в отдельный класс — потому что это наиболее уместно для наших непосредственных нужд. Из-за привычки оперировать устойчивыми понятиями, мы не осознаем, что в действительности данный элемент объекта уникален. Напротив, мы уверены, что понятие в нашей голове отражает некую фундаментальную сущность этого объекта.

Современная когнитивная наука также подтверждает тот факт, что концептуальное мышление отвлекает нас от непосредственного восприятия. В примере с буквой А группы нейронов, связанные с различиями в написании, не образуют устойчивых связей, потому что этот визуальный стимул не повторяется — это обратная сторона закона Хебба. Из-за того, что усиливаются связи только между нейронами, связанными с восприятием одинаковых эелементов, акцент в сознании девочки смещается с уникальных и неповторимых деталей на уже знакомые. Она не воспринимает уникальность! Чистота ее восприятия в некотором роде нарушена. Концептуальные фильтры в нашем мозге порождают пелену иллюзии, скрывающую от нас истинную реальность.

Мы не замечаем взаимозависмость и непостоянство окружающего нас мира, потому что мы кристаллизуем наш опыт в заранее сформированные составные шаблоны, которые кажутся нам неизменными во времени. Мы не видим пустотности вещей, потому что верим, что наши понятия отражают сущность вещей. Нам кажется, что определенное соединение линий действительно является буквой А и всегда будет ей.

Когда речь идет о букве это не выглядит серьезной проблемой. Но проблема появляется тогда, когда мы столь же узко воспринимаем людей и более сложные явления, навешивая на них упрощающие ярлыки. И, как следствие, мы не видим других людей (и даже самих себя) во всей уникальности текущего момента. Похоже, что иллюзия — наше некорректное восприятие реальности — является естественным следствием фундаментального биологического процесса, прекрасного в своей практичности и элегантности, но и угрожающего нам большими заблуждениями.

Что же нам делать? Неужели мы обречены разыгрывать нашу жизнь, полагаясь на милость рутинных нейронных шаблонов? И буддизм, и современная нейронаука уверены, что нет. Те же самые нейропластичные свойства нашего мозга, благодаря которым мы обретаем свои кармические ограничения, могут помочь нам освободиться из плена иллюзии.

На протяжении веков люди обращались для этого к созерцательным практикам, и их опыт свидетельствует о том, что трансформация возможна. А недавно и нейронаука — отчасти именно благодаря своему тандему с буддизмом — обнаружила ранее неизвестный факт, что наш мозг может меняться на протяжении всей жизни. Это хорошие новости: если вы регулярно практикуете медитацию, вы можете изменить ваш мозг, причем весьма значительно.

Дело в том, что механизм нейропластичности активен постоянно, мозг постоянно обновляет свои нейронные сети в ответ на текущий опыт. Если мы начинаем осознанно выбирать свой текущий опыт, мы можем активировать нужные нам отделы мозга.

Благодаря регулярной практике медитации мы можем начать осознавать свои психические привычки. А заметив их, мы можем сделать выбор — следовать им или попробовать изменить их, попробовать реагировать не автоматически, а осознанно. И тогда мы можем сформировать новые устойчивые нейронные контуры. Со временем мы можем направить нашу реку в новое русло.

Но это нелегко. Мы начинаем менять глубоко укоренившиеся психические привычки, которые сформировались благодаря тысячам, если не миллионам повторений. Вдобавок ко всему, этот процесс перепрограммирования требует много энергии — это касается и усилий, которые мы прикладываем, чтобы, например, не позволять уму блуждать, и клеточной энергии, которая необходима для создания новых устойчивых синаптических связей между нейронами.

Эти процессы на биологическом уровне отражают то, что в буддизме называют “очищением кармы”, и являются первым шагом на пути к осознанию, что кроме нашей личной кармы существует еще и карма коллективная, проявляющаяся в столь же глубоко укоренившихся социальных шаблонах поведения и мышления и охватывающая не только нашу индивидуальную жизнь.

Нам нужно набраться духу, потому что временами эта работа может быть чрезвычайно изнурительной, как психически, так и физически. По мере того, как в нашем мозге начинают возникать новые нейронные пути, старые постепенно ослабевают из-за редкого использования. И это очень вдохновляющее понимание: изменения возможны, и трудности на пути естественны. Понимание того, что для создания новых устойчивых нейронных контуров нам нужно снова и снова поступать и думать по-новому, помогает нам обрести терпение в практике медитации. Если у нас хватит преданности, мы сможем создать новые здоровые психические наклонности — к мудрости и состраданию, осознанности и доброте. Вот зачем нужна практика медитации.

Вопрос, насколько мы можем в действительности выйти за пределы этой иллюзии и изменить ситуацию, при которой абстрактные понятия “овеществляют” наш текущий опыт, по прежнему открыт в нейронауке. Как мы знаем, буддизм утверждает, что человек может начать воспринимать мир напрямую и обнаружить пустотность, которая находится за пределами всех понятий.

С биологической точки зрения мы, вероятно, никогда не сможем полностью свести на нет физические проявления тех структур нашего мозга, которые ответственны за концептуальное мышление. В конце концов, оно необходимо нам для осмысленного функционирования в мире. Но благодаря практике медитации мы можем изменить свое отношение к нашим концепциям, мы можем увидеть их основания. И тогда постепенно мы сможем приподнять завесу майи и увидеть истинную природу реальности.

Венди Хэзенкамп — доктор наук и  работает старшим научным сотрудником в “Институте разума и жизни”, созданного Далай-ламой совместно с ведущими западными учеными. В своих исследованиях она изучает, как внимательность и блуждание ума проявляются на уровне нейронных связей.


ИССЛЕДОВАТЕЛЬ СЧАСТЬЯ

Ричард Дэвидсон: «Изменяя нейронные связи, мы можем управлять своими эмоциями»

У каждого нашего гена есть что-то вроде «регулятора громкости»: он может заявлять о себе едва слышно или в полный голос. Профессор психологии Ричард Дэвидсон - о том, как медитации и практика внимательности меняют наше физическое и эмоциональное состояние.

Ричард Дэвидсон (Richard Davidson), профессор психологии в Висконсинском университете в Мэдисоне (США), специалист по изучению эмоций, коллега и соавтор психологов Дэниела Гоулмана и Пола Экмана. Работая с буддийскими монахами, открыл и изучил зависимость между активностью предлобной доли мозга и медитацией, положив начало серии исследований «счастливого мозга». Обнаруженный им феномен нейропластичности позволяет менять наше физическое и эмоциональное состояние с помощью различных медитативных практик.

Psychologies: Вы были одним из первых, кто больше 40 лет назад заинтересовался эмоциями. По вашим словам, тогда это было равносильно научному самоубийству. Что вас заставило продолжить исследования?

Ричард Дэвидсон: Я считал, что эмоциональные реакции рассказывают нечто чрезвычайно важное о том, что значит быть человеком. Еще в юности меня поразило, как по-разному мы реагируем на одни и те же события. Эмоции – основа индивидуальности, именно они делают нас уникальными. Посмотрите вокруг – стоит задуматься о каком-то человеке, как у нас в голове возникает его эмоциональный портрет: насколько он дружелюбен или раздражителен, открыт новому или циничен. Вскоре мне стало ясно, что эмоции напрямую связаны с нашим здоровьем и благополучием. И что если мы научимся их понимать и ими управлять, то сможем улучшить свою жизнь.

Psychologies: Сейчас вы занимаетесь нейрофизиологией эмоций. Что изучает эта научная область?

Ричард Дэвидсон: Она исследует, как соотносятся наши эмоции с процессами, происходящими в нашей центральной нервной системе. Нейронауки* буквально расцвели в последние 15 лет благодаря новым методам изучения структур головного мозга, прежде всего благодаря фМРТ. Мы, например, обнаружили связь между эмоциями и зонами мозга и на основе этих данных описали шесть эмоциональных стилей . Каждый из них отражает один из аспектов нашего поведения и соответствует определенному нейронному контуру в нашем мозге**. Например, наша способность испытывать положительные эмоции зависит от работы префронтальной коры и прилежащего ядра. Оптимистичный взгляд на мир характерен для тех, у кого к ядру поступает много сигналов от префронтальной коры. А высокий уровень самосознания, когда мы хорошо осознаем собственные телесные ощущения, соответствует высокому уровню активности в центральной зоне мозга (островке Рейля).

Psychologies: Вы утверждаете, что мы по собственной воле можем менять активность наших нейронных контуров и, как следствие, наши эмоциональные стили?

Ричард Дэвидсон: Безусловно, развитие эмоциональных стилей во многом зависит от наших генов, но вклад жизненного опыта тоже очень велик. Эмоциональные стили формируются в раннем возрасте в ответ на обучение. Мы сегодня знаем, что активность отделов мозга и даже их структура могут меняться в результате нового опыта. Это означает, что мы можем повлиять на свои эмоциональные реакции, если будем решать задачи и делать упражнения, направленные на изменение определенного нейронного контура, его активности или структуры. Например, можно развить у себя способность лучше чувствовать сигналы своего тела, быть более внимательным, смотреть на будущее более оптимистично.

Psychologies: С активностью определенных зон мозга также связаны некоторые заболевания, скажем депрессия или астма. Значит ли это, что, выполняя комплекс упражнений, можно со временем избавиться от страданий?

Ричард Дэвидсон: Важно понимать, что упражнения не вылечивают, но могут существенно ослабить симптомы. В случае с астмой нейронные контуры, которые активируются в ответ на стресс, связаны с воспалительными процессами в легких астматиков. Возможно, если научить больных иначе реагировать на стресс, это изменит соответствующие контуры мозга и уменьшит воспаление, которое считают ответственным за астматические приступы. При депрессии мы использовали практику внимательности: учили пациентов осознанно направлять внимание на их негативные мысли о самих себе и о мире вокруг. Но при этом нужно наблюдать их со стороны, просто как мысли, которые приходят и уходят; не отождествляться с ними, а, наоборот, отстраниться. Эта техника существенно уменьшает симптомы депрессии. Но она работает только при условии ежедневной практики, потому что нужно приучить, натренировать свой мозг реагировать иначе.

Psychologies: Вы говорите «направлять внимание», используете в работе практику внимательности. Внимание – что это такое с научной точки зрения?

Ричард Дэвидсон: Внимательность – это то, в какой мере мы способны фокусировать свое внимание и оставаться в этом состоянии, не отвлекаясь, не позволяя своему уму блуждать.

Psychologies: Тогда объясните, как вы определяете медитацию внимательности.

Ричард Дэвидсон: Один из аналогов слова «медитация» в санскрите – «ознакомление». Можно сказать, что на Востоке было развито целое семейство психических практик, которые назвали медитацией. И по сути, это набор различных стратегий для ознакомления человека с его собственным умом. Медитация внимательности относится к такому типу медитации, при котором практикующие учатся намеренно и без суждений направлять свое внимание на объект, эмоцию, мысль. И благодаря тому что они учатся не судить себя, свои действия и психические процессы, а также других людей, они учатся иначе эмоционально реагировать в стрессовых ситуациях. Я уверен, что практики медитации обладают гигантским потенциалом не только в том, что касается трансформации сознания отдельных людей, но и, как следствие, мира, в котором мы живем. Я думаю, мало кто будет оспаривать тот факт, что если люди на планете станут более сострадательными и добрыми друг к другу, научатся лучше управлять своими эмоциями и своей жизнью, фокусировать свое внимание на действительно важных вещах, мы будем жить совсем в другом мире.

* Нейронауки – общее название для наук, исследующих мозг человека (нейробиология, нейрофизиология, нейрогенетика).

** Нейронные контуры подобны микросхемам центральной нервной системы нашего организма. Они состоят из возбуждающих и тормозных нейронов, соединенных строго определенным образом.

Роль интуиции в познании

Одно из наиболее опасных заблуждений нашего времени заключается в переоценке роли дискурсивного мышления (разума) и недооценке прямого интуитивного познания. Разум – то, что отличает человека от животных и делает его «венцом творения», – ошибочно объявляется высшим достоинством человека. Мы привыкли говорить о величии и могуществе человеческого разума, легкомысленно объявляем его высшей ценностью и не видим различия между умным человеком и человеком мудрым.

На самом деле разум – это низшая, в сравнении с интуицией, познавательная способность, функционирующая только в пределах двойственности, подчинённая логике и не способная выйти за её пределы. Интуиция же – это качественно иная, высшая по отношению к разуму познавательная способность, не ограниченная двойственностью, выходящая за пределы логического и, по своей природе, принципиально парадоксальная.

«Пребывание в двойственности» – это такой способ восприятия реальности, для которого характерно жесткое и категоричное разделение всего сущего на непримиримые противоположности и постоянное их противопоставление. Рассудочное познание характеризуется нетерпимостью к противоречиям. Оно не признает права на одновременное существование обеих противоположностей. Такая познавательная установка выражена в христианском тезисе «чёрное – чёрное, белое – белое; всё остальное – от лукавого». Однако восточные мистики утверждают, что противоположные начала, Инь и Ян, не должны образовывать жёсткую статичную конструкцию, в которой они, набычившись, стоят друг против друга, как два войска перед битвой. Интуиция – это непротиворечивая и динамичная целостность противоречивых начал: добра и зла, дня и ночи, чёрного и белого. Великий Гуру Тибета Падмасамбхава (V в. до н.э.) выразил идею недвойственности высшего познания с присущей ему силой и лаконичностью: «Противоположностей, в действительности, не существует, также неистинен плюрализм. Просветление невозможно, пока не будет отброшен дуализм и познано единство».

С этим высказыванием перекликаются слова великого физика XX века Нильса Бора: «Всякая глубокая истина имеет ту особенность, что диаметрально противоположное ей высказывание является не менее глубокой истиной».

Абсолютизация одного полюса пары противоположностей и отвержение другого может быть только в мышлении, но никак не в реальной жизни. По этому поводу замечательно высказался Гегель: «Северный полюс в магните не может быть без южного, а южный не может быть без северного. Если мы разрежем магнит на две половины, то у нас вовсе не окажется в одном куске северный полюс, а в другом – южный».

Итак, разум логичен и, как таковой, не терпит противоречий. Но логичен ли мир, объективная реальность, которую он стремится познать? Оказывается, на самом деле, всё реальное бытие соткано из противоречий. Как мне сказал один мой знакомый, у которого много лет была собака, «поводок имеет два конца». Можно пойти ещё дальше и сказать, что вообще всё в этом мире «имеет два конца». Однако парадоксальная природа бытия не может быть схвачена разумом, отвергающем всё, что «не соответствует здравому смыслу и элементарной логике». «Нет, вы мне докажите!», – требует человек «разумный». Но ему невдомёк, что любые доказательства работают только в пределах дискурсивного мышления, только в пределах разума. Полная бессмысленность требования логических доказательств особенно ярко видна, когда речь идёт об истинах высшего порядка, познание которых требует трансцендирования разума, то есть выхода за его пределы.

Один мудрый суфийский наставник сказал по этому поводу:  «Требовать интеллектуального доказательства бытия Божьего – всё равно что требовать видеть ушами». Применительно к такому кругу вопросов требование «докажи!» с головой выдаёт духовную незрелость и познавательную несостоятельность вопрошающего, свидетельствует о том, что он не понимает азбучных истин теории познания. Мистики всех времён встречались с этой проблемой – с учёными невеждами, преисполненными самодовольства, желающими спорить, но не способными к высшему познанию.

В этом отношении менее логичный и более интуитивный Восток имеет значительные преимущества по сравнению с научно-техническим, компьютеризованным до мозга костей, Западом. Восток ближе к пониманию того, что истинная мудрость не может быть выражена иначе как парадоксом. Вот пример такого рода восточной мудрости: «Имея дело с врагом, не забывай, что он может стать другом, имея дело с другом – не забывай, что он может стать врагом».

Чистая (то есть абстрагированная от интуитивного начала) логика всегда является ригидной и статичной, тогда как интуиция текуча и подвижна, имеет выраженный динамический характер. Разум, встречаясь с каким-либо утверждением, требует его доказательства и проверяет его с точки зрения логических критериев истинности. Интуиция не признаёт этих претензий разума, ибо низшее не может судить высшее. Об ограниченности присущего науке рассудочно-логического познания и самодостаточности интуитивно познаваемой истины замечательно сказано Артуром Шопенгауэром:

«Этот свойственный наукам путь познания от общего к частному влечёт за собою то, что в них многое обосновывается дедукцией из предшествующих положений, т.е. доказательствами; это и дало повод к старому заблуждению, будто лишь доказанное вполне истинно и будто каждая истина нуждается в доказательстве, – между тем как, наоборот, каждое доказательство скорее нуждается в недоказуемой истине, которая служила бы конечной опорой его самого или опять таки его доказательством: вот почему непосредственно обоснованная истина настолько же предпочтительна перед истиной, основанной на доказательстве, насколько ключевая вода лучше взятой из акведука».

Интуиция всегда за пределами логики. Логика всегда дуалистична, двухмерна, тогда как интуиция – трёхмерна. Метафорически выражаясь, логика может иметь дело не с объёмным объектом, а всего лишь с его проекцией на плоскость (прошу не упускать из виду метафорический, а не буквальный характер этого высказывания). Отсюда возникает принципиальная парадоксальность и нелогичность интуитивного познания. Но только так и могут быть изложены высшие истины. Язык великих мудрецов и мистиков всегда отличался именно этой особенностью, причём речь идёт не о логических ошибках и несуразностях. Это вовсе не уровень донаучного, несовершенного мышления, неумения мыслить, а совсем, совсем другое – уровень умения не мыслить, не уровень «недомышления», а уровень сверхмышления, которое, по сути уже и не мышление вообще. Интуиция ни в коей мере не является отрицанием логики, то есть, формой интеллектуальной убогости, архаической «детской» формой донаучного познания. Хотя интуиция, действительно, не логика, но она не ниже мышления, а выше его; она не отрицает дискурсивное мышление, а трансцендирует его.

На самом деле, человеку необходимо и то, и другое – и сильное дисциплинированное мышление, и ясное интуитивное проникновение в суть вещей. Следует только помнить, что дискурсивное мышление никогда не бывает самодостаточным. Разум, лишённый естественной, не всегда замечаемой, но всегда присутствующей поддержки со стороны интуиции, хотя бы в обличье так называемого «здравого смысла» – с неизбежностью вырождается в шизофрению.

Разум способен решать только вопрос о внутренней согласованности некоей системы взглядов, некоей концепции, описывающей реальность, но он никогда не может дать нам гарантий, что это описание адекватно реальности. Он всегда оставляет открытым вопрос об адекватности информационного описания реальному объекту. Разум всегда пользуется словами и символами, без них его функционирование невозможно (в древнегреческом языке для обозначения речи и разума использовалось одно и то же слово – «логос»).

Совершенно очевидно, что любому речевому сообщению, а следовательно, и мышлению, построенному по принципу внутреннего диалога, изначально присуща двойственность (дуалистичность). Это доказывает тот факт, что любая последовательность знаков и символов, используемая для выражения и передачи некоего смысла, в конечном итоге, может быть сведена к двоичному коду (0 – 1, да – нет, точка – тире). Но это же и есть разделение на противоположности, это и есть дуалистичность речи и мышления.

Таким образом, наш разум, немыслимый без внутренней (думание) и внешней речи – это всегда компьютерный разум, по определению не способный выходить за пределы двойственности. Кроме того, дискурсивное мышление (а соответственно, и неразрывно с ним связанная речь), принципиально дискретны. Каждый символ, каждое слово, каждый тезис (посылка) отделён от других. Дискретность можно определить как «сыпучесть» мышления и речи (образ гравия, который сыпется камушек за камушком), тогда как интуитивной мудрости-праджне присуще качество непрерывности. Её можно уподобить маслу, льющемуся из кувшина непрерывною струёй.

Слова, слова... Словами можно всё, что угодно объяснить, всё, что угодно, доказать, и всё, что угодно – опровергнуть (хорошим примером тому является древнегреческая софистика). Но являются ли слова сколь либо значимым критерием истины? Так называемая «объяснительная сила теории» – на самом деле, достаточно сомнительный критерий её истинности. Это я могу утверждать как профессиональный психолог: и невротики, и параноики, и «практически здоровые» люди, приходящие со своими «нерешаемыми» личностными и эмоциональными проблемами – все, без исключения, имеют собственные версии реальности, всё великолепно объясняющие, но, к сожалению, зачастую совершенно не соответствующие истинному положению вещей. Этот критерий (объяснительная сила) требует, чтобы в теоретическую схему непротиворечивым образом укладывались (объяснялись) все факты, которыми мы располагаем. Он требует отсутствия противоречий и логических неувязок, требует полной внутренней согласованности между всеми составными элементами данной теории. Еще раз повторим уже высказанную ранее мысль, ввиду её особой важности:

Разум может обеспечить непротиворечивость и взаимосогласованность системы знаков и символов, претендующих на описание реальности, но разум не гарантирует адекватности этого отражения, его истинности. Так, например, известно, что паранойяльная бредовая система, как правило, отличается логичностью, внутренней согласованностью всех её компонентов и большой убедительностью для стороннего человека, не знакомого с тем, как дела обстоят на самом деле (стандартная ловушка для неопытных журналистов). Другими тому примерами являются «легенда» разведчика, ложная версия преступника, пытающегося обмануть следствие, или же обычная бытовая ложь («Дорогая, я сегодня задержался по серьёзной производственной необходимости – очередная авария на подстанции»). Возможно, читатель захочет возразить, что приводятся примеры, так сказать, житейского характера, но для строгого дисциплинированного научного мышления всё обстоит совершенно иначе. Такому читателю предлагается посетить кладбище отживших научных теорий. Их авторы были не глупее, чем мы с вами, напротив, многие были гораздо умнее нас, однако это им, как видим по результатам, не сильно помогло.

Принципиальной, глубинной разницы между «житейским» и научным функционированием разума – не существует. Логика, не обоснованная интуицией, в любой сфере своего действия неизбежно создаёт ложные, неадекватные теории. Логичность и адекватность – совершенно разные вещи, и из первой вовсе не вытекает автоматически вторая. Это хорошо иллюстрирует следующий пример:

«Вы идете по улице и спрашиваете прохожего:
– Извините, Вы случайно не знаете, сколько сейчас времени? – на что он вам отвечает:
– Да, знаю, – и проходит мимо».

Его ответ абсолютно логичен, полностью согласован с вопросом; какие-либо логические неувязки, противоречия между вопросом и ответом отсутствуют (конечно, если мы на это будем смотреть с точки зрения «чистой» логики, не отягощённой здравым смыслом). Однако с точки зрения этого самого здравого смысла, с точки зрения контекста – это полная неадекватность, которая может быть интерпретирована либо как откровенное хамство, либо как психическое заболевание. В данном примере всё представлено в яркой гротескной форме, однако, многие люди, искренне считающие себя разумными существами, сплошь и рядом делают сходную ошибку: цепляются за чисто внешние, формально-логические противоречия в словах собеседника, при этом полностью игнорируя их смысловое содержание и контекст, в котором эти слова произносятся. Грустное это зрелище – видеть самоуверенное интеллектуальное ничтожество, слушающее умного человека не с тем, чтобы чему-то у него научиться, что-то почерпнуть, а с тем, чтобы поймать своего собеседника на каком-либо чисто формальном противоречии и самоутвердиться таким образом за его счёт. Ну что ж, недаром в Писании как раз для таких случаев сказано: «Не мечите бисер перед свиньями, ибо они оборотятся на вас и растерзают вас». Такой нездоровый стиль общения встречается значительно чаще, чем это кажется на первый взгляд.

Итак, мы пришли к выводу, что объяснительная сила теории вовсе не является самодовлеющим критерием её истинности. Вполне возможно логически безупречное, непротиворечивое и в высшей степени убедительное изложение ошибочной и неадекватной теории, тогда как несомненная истина, основанная на глубоком и ясном прозрении в природу реальности, может быть изложена весьма невразумительно, сбивчиво и несвязно, с множеством противоречий и логических нестыковок. В первом случае, мы имеем замечательное развитие вербального интеллекта и дискурсивного мышления при прискорбной недостаточности интуиции. В другом случае – наоборот, прекрасное интуитивное видение при неспособности полноценно и качественно оформить его в словах. Конечно же, мы не должны забывать о принципиальной невозможности вербализации высшего интуитивного познания. Здесь, при желании можно указать на логическое противоречие в написанном выше: с одной стороны, говорится о невыразимости интуитивно познанного, с другой – об адекватной вербализации. На самом деле, противоречия нет, поскольку существуют сферы опыта, относительно которых возможно как интуитивное познание, так и рациональное объяснение (сфера грубоматериального), однако есть и другие сферы, при продвижении в которые вербализация интуитивного постижения всё более и более затрудняется и, наконец, делается невозможной.

Можно заключить, что хотя разум и является низшей познавательной способностью, а высшая истина невыразима – тем не менее, будет грубой ошибкой отвергать разум, дискурсивное мышление. Просто нельзя ставить его, как это делают люди науки, на роль господина познания. Его роль хотя и важная, но подчинённая, и он должен знать своё место.

Все эти рассуждения вплотную подводят нас к проблеме эксплицитных и имплицитных знаний.

Эксплицитные и имплицитные знания

Знания, которые человек получает на основе известных когнитивных механизмов, принято делить на эксплицитные и имплицитные, т.е. явные и скрытые, глубинные. Эксплицитные знания представляют собой знаковую систему – это книги, журналы (печатная продукция); лекции – вербальная форма знаковой системы; магнитофоны, множительные аппараты, телевидение, компьютеры, факсимильные аппараты, мобильные телефоны – технические средства. Такие знания имеют отработанный понятийный аппарат, каждая их деталь может быть воспроизведена и сохранена. Они формируются в процессе акта познания на основе традиционного когнитивного механизма.

Имплицитные знания не сформулированы, получаются непосредственно – это индивидуальный духовный опыт, взгляд, обращенный внутрь, скорее чувство знания, человек не отделен от того, что знает, это результат познающего воображения), здесь ценностно ориентированный подход. Особенностью имплицитного знания является его спонтанный характер, оно возникает практически мгновенно, не давая времени на размышления, т.е. на работу разума. Это внерациональный процесс, выходящий за рамки ограничений, накладываемых органами чувств. Термины «эксплицитное» и «имплицитное» знание ввел англо-американский философ Майкл Поланьи. Основное внимание в своем исследовании он уделил имплицитному, личностному знанию (Поланьи М. Личностное знание: на пути к посткритической философии. М.: Прогресс, 1958.).

Рассмотрим подробно имплицитные знания как внерациональный когнитивный механизм.

Чем более сложной и нерегламентированной является деятельность, тем в большей степени ее результаты определяются личностными знаниями человека. Это утверждение касается прежде всего науки, но здесь на самом деле все не так просто: научное познание – в первую очередь интеллектуальный, рациональный процесс, а личностное знание лежит за рамками интеллекта. Это результат того, что мы очень узко определяем процесс и механизм научного познания, практически исключая из него поле внерационального. С другой стороны, креативность превратилась в силу, определяющую новый век. Каждый стремится к актуализации своей личности, проникновению в свой собственный внутренний мир, развитию Высшего в себе.

Все мы обладаем глубинными, внутренними знаниями, и главное здесь – вычленить их в безостановочном потоке мыслей. Кроме всего прочего, необходимо размышление о предмете, что прежде всего и позволяет дифференцировать, зафиксировать касающееся его знание, попросту говоря, обратить на него внимание, запомнить пришедшую в голову мысль. Это и есть имплицитное знание, неявное, скрытое, латентное, некодифицированное, его можно назвать личностным знанием, которое неразрывно связано со своим носителем. Человек может не знать, что им обладает, но оно безоговорочно есть и, когда появляется необходимость, дает о себе знать. Это знание называют интуитивным.

Роль интуиции в нашей жизни колоссальна. Обычно мы терпим неудачу вовсе не на каких-то тонких и необычайно сложных вещах. Во всех сферах жизни разного масштаба неудачи и катастрофы вызваны несоблюдением самых простых и весьма нехитрых принципов. Поэтому в жизни часто преуспевают отнюдь не самые глубокие и тонкие умы, а довольно посредственные люди, знающие не так уж много, но зато хорошо реализующие то, что они знают. Систематическая, построенная на интуитивных здравых принципах работа среднего ума может быть много результативнее несистематических попыток гения. В этом, безусловно, есть своя правда.

***

Встает проблема понятийного аппарата. Видимо, не все имплицитные знания можно назвать интуитивными. Их следует разделить на интуитивные, оформляющиеся в сфере каждодневного опыта, в границах посюстороннего, в рамках жизненных коллизий и отношений, позволяющих привязать знания к контексту, и знания трансцендентные. Интуитивные личностные знания, наряду с эксплицитными, которые мы сейчас не рассматриваем, являются объектом управления в рамках менеджмента организации. И они интересуют управляющих с точки зрения получения практического результата инновационного характера, приносящего максимальный эффект. Но имплицитные, глубинные знания могут носить глобальный характер, быть связанными с постижением основ мироздания, отношений человек – Бог, человек – Вселенная, места человека в космосе, касаться моделей развития общества, нового миропорядка и пр.

В этом случае человек может пережить выход в деперсонализированное сознание, лишенное привычных смыслов, это мир «небытийного бытия», как назвал его В.В. Налимов, «это творчество, которое позволяет прикоснуться к Высшей Реальности, это соприкосновение с тайной» (Налимов В. В поисках иных смыслов. М.: Прогресс, 1993.). Такое знание трудно назвать интуицией, это мир, не являющийся источником наших мыслей и восприятий в обычном состоянии сознания, но трансцендентный опыт, выход в запредельные сферы, иные модели мира. К науке это имеет непосредственное отношение в те моменты, которые мы называем озарением.

Имплицитное знание есть высокое творчество, вдохновение. Здесь предварительная авторская концепция отсутствует – это достояние разума. Носитель внутреннего знания само знание не создает, он делает его возможным, это внеличностный процесс, обладающий собственной динамикой и ведущий человека за собой. Если речь идет о представителе науки, то у него очень развито рациональное мышление в отличие, например, от поэта или художника, и он, естественно, пытается найти объяснение такому состоянию. Он испытал что, это его личный опыт, и теперь хочет понять, как этого достиг. Ведь интуиция, вдохновение не достижимы путем волевого усилия или интеллектуальной работы, они просто случаются.

Так что же это было, насколько он не одинок, как другие люди разных эпох и культур смогли выразить подобное состояние? А это действительно одно и то же состояние: порядок вещей, сущность бытия, устройство мира – одна вневременная субстанция. И мы погружаемся в ноосферное культурное пространство, наработанное человеческой мыслью, там пытаемся найти людей, которые испытали то же самое состояние и чей способ выражения этого состояния нам близок. Между нами протягивается живая ниточка – радость узнавания не только идеи, но того, что за ней стоит, ощущение потаенных глубин знания человека, пройденного им пути, всего прочувствованного. Погружение в культурную среду является импульсом для нового творческого порыва. Такие внутренние состояния продлеваются именно в творчестве, только оно может остановить мгновение, момент видения порядка вещей или сущности бытия, тут и создаются великие творения. Думаю, что именно об этом писал академик В.И. Вернадский в своей теории ноосферы.

Вместе с тем надо признать, что деление имплицитных знаний на интуитивные и трансцендентные условно. В любом случае эти знания получены внерациональным путем, они суть результат расширения сознания, выхода в иную реальность, где работает механизм внутреннего, духовного видения. И вновь встает проблема понятийного аппарата: духовный опыт – это опыт трансцендентный, связанный с переживанием потусторонней реальности, или любой опыт, дающий ощущение другой реальности, приносящий имплицитное знание. А само имплицитное знание разве не есть соприкосновение с иной реальностью, если не высокой, трансцендентной, то все равно выходящей за пределы «житейских смыслов»?

Думается, что трудности, связанные с попыткой дать определение понятия духовности, имеют принципиальный характер. Это понятие не вмещается в рамки рационального мышления, не может быть адекватно отображено в виде логических построений, а связано с более высоким планом бытия – духовным опытом. Разум не имеет средств выражения субъективного духовного опыта. Его нельзя описать словами, поскольку он лежит вне области органов чувств и интеллекта, из которой происходят наши слова и понятия. И только в самом общем виде можно сказать, что духовность – это всегда устремленность за пределы узкого житейского смысла, это трансцендентное начало в человеке.

Имплицитные знания признаны наиболее важными для человека, экономики и общества в целом. Естественно, современный мир требует их непременной формализации, кодирования, превращения в доступные для пользователя. Подобные технологии внедряются везде, где это эффективно, что приводит к ускорению темпов диффузии нового знания. Превращение личного знания в знание, доступное для окружающих, – основной вид деятельности компании, создающей знания. И здесь, конечно, нужны люди, владеющие секретами формализации скрытых знаний. В любом случае это высокие творческие силы, свобода от предвзятых взглядов. Очень важны уровень интеллекта и объем эксплицитных знаний, которыми владеет человек, способность вычленить новое из общего объема предоставленной информации, смелость назвать это новое, что означает перевести его в структурированное эксплицитное знание.

Огромное количество информации и знаний теряется, мы их просто не улавливаем. Однако бывает так, что абсолютно спонтанно мы начинаем записывать свои мысли, причем касающиеся какого-то определенного предмета, и сами не сразу понимаем, для чего мы их записываем. Но если начали это делать, то не упустим вновь пришедшую мысль, зафиксируем ее. А потом получается исследование, которое тянет за собой другие работы, опирающиеся на него как на базис. Очевидно, что здесь знание является источником формирования новых знаний, которые зафиксированы и могут быть переданы для использования.

Можно попробовать увидеть процесс получения внутреннего, имплицитного знания несколько иначе. Внутреннее знание, а это глубины нашего сознания, – огромная сила. Однако формализовывать, раскладывать по полочкам полученный опыт – значит не доверять собственному переживанию, поскольку формализация всегда связана с активностью разума, что намного снижает ценность опыта (термин «переживание» означает непосредственный внутренний опыт, дающий полную очевидность истины, это понятийно не опосредованный акт, характеризующийся связанностью пережитого с переживающим субъектом и значимостью пережитого для субъекта).

Представляется, что, расшифровывая, передавая, формализуя такое знание, мы упрощаем его, низводя до уровня понимания. То, что выражено словами, есть лишь модель процесса, в той или иной мере адекватная самому процессу. На самом деле личностное знание обладает мощным эмоциональным зарядом, большой силой и интенсивностью и выходит за пределы четко выражаемого смысла. В таком случае при формализации неявного знания возникает сложная задача: насколько возможно уловить его глубинный, непроявленный смысл? Реально ли адекватно решить задачу?

С другой стороны, как наука может существовать без попытки прояснить опыт, вывести его в сферу познанного? Невозможность выразить имплицитные знания вербально не зависит от того, на каком уровне сознания протекает наш опыт – на уровне каждодневной реальности либо достигая метафизических высот. В любом случае очень сложно донести непосредственно полученное знание в его первоначальном виде, тем более в отсутствие понятийного аппарата. Кроме того, если пользоваться нашей речью для раскрытия внутреннего опыта, то его глубина, а с ней и личностная сущность исчезают.

Ясно, что процесс получения имплицитных знаний связан с глубокой трансформацией личности, это неотделимые один от другого процессы. Подобные состояния представляют собой погружение в духовную реальность, «восхождение в бытии», по словам русского философа Н.А. Бердяева. Такой опыт позволяет узнать о заложенных в нас потенциальных силах любви, продуктивной деятельности, он дает чувство связанности с Высшей реальностью. Видимо, это изначальная матрица, впечатанная в мыслительную сферу человека, элемент коллективного бессознательного по Карлу Густаву Юнгу, содержащего в себе воспоминания и культурное наследие всего человечества. Универсальные и изначальные структуры в коллективном бессознательном, или архетипы, мифологичны по своей природе. Переживания, включающие в себя архетипический элемент психики, содержат чувство сакрального, священного, представляющего собой не индивидуальный, личный, а сверхиндивидуальный, надличностный и в этом смысле трансцендентный уровень сознания человека.

У многих это непререкаемое, безусловное знание. Оно проникло в сознание: мы знаем, что знаем. У других такое знание не проявляется в сознании, оно глубоко в бессознательном. Одно очевидно: все эти процессы живут своей жизнью, их можно рассматривать самостоятельно, вне религиозного опыта. Часто это называют верой, которая представляет собой убежденность в достоверности чего-либо без посредства органов чувств или логического хода мысли: путем необъяснимой уверенности (видимо, вера отличается от личностного знания тем, что связана с религиозным осознанием). Другое дело, что это знание приходит в процессе духовного опыта, совсем не обязательно сопряженного с религиозными поисками. Нетрадиционные познавательные механизмы, неотделимые от расширения сознания, которые мы исследуем, связаны с образно-чувственным видением. Это процесс спонтанный. В любом случае такое знание – не платоновское «доказанное истинное убеждение», а юнговский «первообраз бессознательного, иррациональная данность, которая просто есть».

Мы подошли к принципиально важному аспекту исследования, касающемуся нетрадиционного познавательного механизма, связанного с получением знаний и оценкой роли сознания в этом процессе. Как человек продуцирует, получает некодифицированные знания? Подобные знания человек не получает извне, они являются результатом самопознания, извлекаются из глубин собственного Я: все во мне, ничего вовне, но вовне – то же, что во мне. Можно сказать, что человек нисходит в глубины себя и одновременно возвышается над собой. Это было хорошо известно в древних культурах. Возьмем индийский эпос «Упанишады»: «Дух, который находится здесь, в человеке, и Дух, который находится там, в Солнце, – взгляни, это Единый Дух, и нет никакого другого». Или дзен-буддизм: «Царство пробуждения это не внешняя сфера с четкими, ясными признаками… это царство священного знания в тебе самом». «Сознание цельное, источающее Свет, пронизывает всю Вселенную. Оно внутри тебя и не приходит извне». Как поэты писали об этом святые отцы – первые христиане: «Постарайся войти во внутреннюю клеть твою и узришь клеть Небесную. И первая, и вторая – одно: одним входом входишь в обе. Лествица в Небесное Царство находится внутри тебя: оно существует таинственно в душе твоей. Погрузи сам себя в себя от греха и найдешь в себе ступени, которыми возможешь совершить восхождение... Кто сосредотачивает зрение ума внутрь себя, тот видит в себе зарю Духа». Эти мысли разделяют столетия и тысячелетия, но высказаны они практически одними и теми же словами. Здесь все возвышенно: иная картина мира, иные жизненные смыслы, погружение в Тайну.

Все сказанное позволяет сделать важнейший для нашего исследования вывод: расширение сознания за пределы Я (т.е. снятие ограничений, высвобождение огромного потенциала, таящегося в его неизведанных сферах за пределами этих ограничений), получение глубинного, личностного знания и его интеграция в общую структуру познавательного процесса – это единая система, основанная на иных, нетрадиционных когнитивных механизмах, в основе которых лежит творческий акт. Изменяется сам процесс познания, не Я – субъект познаю внешний по отношению ко мне объект, напротив, этот процесс носит целостный, холистический характер, позволяет слиться с познаваемым, а значит, проникнуть в самую его сущность, увидеть его изнутри. Такое познание протекает внутри нашего глубинного, духовного опыта, прямого переживания этого опыта (можно сказать, духовных реалий), а с ним и внутреннего постижения. Это внерациональное, неподвластное разуму, сверхчувственное ощущение и есть имплицитное знание. При этом сама наука превращается во взаимосвязанный комплекс рационального и внерационального, имплицитного знания.

Данное исследование свидетельствует о том, что принципиально новые когнитивные механизмы, вторгающиеся в современную науку, непосредственно связаны с сознанием человека: механизмы познания и наше сознание – явления одного порядка, взаимосвязанные и взаимообусловленные. Нетрадиционные механизмы познания нереализуемы без глубинного проникновения в сферу сознания, а сфера сознания безгранично расширяется и предоставляет неограниченные возможности постижения мира. Познание происходит в процессе духовного опыта, непосредственно переживаемого человеком, он – часть этого опыта и составляет единство с познаваемым. Каждый опыт расширяет сознание, и так до бесконечности. И еще один очень важный вопрос. Почему человек меняется в процессе переживания опыта? Потому что углубляется его самопознание, происходит внутренний рост, раскрывается собственное Я, а это и есть тропинки, ведущие к реализации Высшего в себе.

Очевидно, что, несмотря на преимущественно рациональный характер механизмов научного познания, глубинные, личностные знания, интуиция как результат духовного опыта занимают большое место в науке. Данное исследование свидетельствует о том, что их роль будет возрастать, они превратятся в официально признанную составную часть научного когнитивного механизма. Новый аппарат научного познания не требует формализации, вербального выражения внутреннего опыта, скрытых знаний ученого, как это делается, например, в рамках процедуры управления личностными знаниями сотрудников крупных компаний с целью повышения эффективности работы организации. В науке собственное личностное знание может формализовать только сам ученый, вписав его в контекст своего анализа, мыслей и рассуждений. Ученый на основе интеграции своих внутренних, сверхрациональных и традиционных рациональных знаний сам должен сформулировать результаты собственного восприятия реальности как он их видит, чувствует, догадывается.

Это механизм осознания, способствующий трансформации знания, полученного внерациональным путем, вне области научного мышления, т.е. переводу его в область сознательного и интеграции со знанием рационального порядка (здесь встает один очень важный вопрос: всегда ли можно интегрировать личностное, непосредственное знание со знанием, полученным рациональным путем?). Он знает, что знает, потому что ощущает связь между собой и новой реальностью, и это не просто связь, а единство. Об этом говорил еще академик В.И. Вернадский: «Источники наиболее важных сторон научного мировоззрения возникли вне области научного мышления. Такие понятия, как атомы, эфир, инерция, бесконечность мира, сила и др. возникли из идей и представлений, чуждых научной мысли. Число вошло в науку из музыки. Представление о мировой гармонии из Ригведы… Отделение науки от религии, философии, общественной жизни, искусства невозможно – они тесно сплетены между собой» (Вернадский В.И. Труды по всеобщей истории науки. М.: Наука, 1988).

Встает вопрос. Известно, что знания способны к существованию только при наличии развитого институционального контроля, т.е. института экспертизы, который определяет, можно ли те или иные данные отнести к знаниям. Таким институтом оказывается специально назначенный эксперт, коллектив, публикации в соответствующих изданиях и другие формы. А предлагаемая модель познавательного процесса не требует институциональной экспертизы на возможность причисления тех или иных данных к знаниям.

Имплицитное знание не имеет ничего общего с дискурсивным, доказательным познанием, это не обоснованное суждение, а спонтанное разумение. Его называют также божественным разумением (Завадская Е.В. Культура Востока в современном западном мире. М.: Наука, 1977, с. 62), интуитивным либо духовным откровением, а можно его рассматривать как результат высвобождения огромного потенциала бессознательного (отсутствует понятийный аппарат). Такое знание доступно в своем исходном виде лишь своему создателю, любая формализация искажает его глубинный смысл (о чем уже говорилось). Так что экспертом может быть только сам носитель знания, ученый, идентифицирующий поступающую информацию, устанавливающий ее привязку к уже имеющимся знаниям (что ни в коем случае не означает следование догмам и ограничениям обыденного сознания) и внутренним видением создающий наглядный чувственный образ отражаемой действительности.

Проблема привязки интуиции к имеющимся знаниям, полученным рациональным путем, неоднозначна. Выходит, что ценность интуиции ограничивается определенными пределами, и эти пределы – ее выверенность разумом. Известный американский философ Уильям Джеймс по этому поводу пишет, что интуиция служит вполне самостоятельным и самодостаточным средством мировосприятия, так же как разум – один из механизмов постижения мира. Интуиция – особая форма познания, закрытая для трезвого рассудка, непосредственное знание, убеждение; она хранится в глубинах человеческого духа, а логические аргументации – только поверхностное проявление его. Однако рациональное знание выполняет свою функцию и с выводами разума необходимо считаться (Джеймс У. Многообразие религиозного опыта. М., 1993, с. 375). Думается, что, поскольку наука будет формироваться как нерасторжимое единство рационального и сверхрационального, привязка между двумя видами знания так или иначе осуществится. Это и будет интегральное постижение истины.

С другой стороны, кому как не науке поколебать общепринятые, преемственно утвердившиеся взгляды и нормы? Тогда о какой привязке может идти речь? Если говорить об экономике, то, возможно, здесь вообще не следует ориентироваться на имеющиеся модели и концепции, мир очень быстро меняется, и что тогда можно взять за точку отсчета? В этой ситуации во всей полноте встает проблема не что, а как. Не что надо делать (в данном случае осуществить привязку полученного внерациональным путем знания к фундаментальным принципам и моделям), а как в соответствии с этим знанием обеспечить условия перенастройки экономики и общества в целом, их адаптации к новым глобальным вызовам.

Можно предположить другой вариант верификации имплицитного знания – внешнюю экспертизу, имея при этом в виду, что представленная модель познавательного процесса изменяет сам характер экспертизы. Если знание получено не рациональным путем, то и его верификация должна быть основана на экспертизе особого рода – иррациональной, являющейся не менее высоким творческим актом, чем само представленное знание. Здесь не требуется понимания, это скорее внутреннее чувствование, узнавание как чего-то своего, во всяком случае близкого, сидящего в глубине сознания – волна, связующая ниточка, вполне осязаемая в ноосферном культурном пространстве, которая эксперта нашла или он ее нашел. И все. Этого достаточно для оценки работы. Не будем забывать, что речь идет об экспертизе как творческом акте. «Творчество поднимает над повседневностью, помогает ослабить зависимость от нее», – это слова одного из выдающихся философов ХХ в. Эриха Фромма (Фромм Э. Иметь или быть. М.: Наука, 1990, с. 117).

Человек науки не может не понять, что имеется в виду. Каждому из нас знакомо это особое состояние, чувство близости, внутреннее переживание при чтении какого-либо научного текста – здесь притягивает модель мышления, скрытое воззрение, ощущаемый подтекст, открывающаяся нам интуитивная гипотеза, перспектива, может быть, штрихами намеченная идея и т.д.


Культура мышления

Изложение некой концепции вынужденным образом является сукцессивным  (т.е. построенным по принципу линейной последовательности), тогда как понимание её сути должно быть симультанным (т.е. представлять собою одновременное восприятие всех её составных частей в их органическом единстве и целостности).

Когда автор приступает к работе, на первых порах он пытается дать систематическое изложение своей теории «по порядку», начиная с основных понятий, с фундамента, и имеет намерение постепенно, шаг за шагом, методично и последовательно, возводить здание своей теории. Однако позже он обнаруживает, что эта линейная «архитектоническая» модель изложения не работает. Оказывается, из каждого пункта изложения идут многочисленные ответвления и смысловые связи ко всем прочим пунктам. Оказывается, нет начала и нет конца, нет фундамента и нет верхних этажей, а есть смысловой объём, пронизанный великим множеством связей и имеющий смысловое ядро.

Далее, обнаруживается, что никакая часть учения не может быть полноценно понята в отрыве от всех прочих, и то, что изложено в начале книги, может быть воспринято в полной мере только через усвоение всего последующего материала.

Впервые эти идеи были высказаны знаменитым немецким философом XIX века Артуром Шопенгауэром в его программном труде «Мир как воля и представление». Согласно Шопенгауэру, структура любой, достаточно глубокой и зрелой концепции не архитектоническая, а органическая, то есть такая, «в которой каждая часть настолько же поддерживает целое, насколько она сама поддерживается этим целым; ни одна из частей по существу не первая и не последняя...» Исходя из этих соображений, он делает важный практический вывод: «Во всякой науке полное понятие о ней получается лишь после того, как пройден весь курс её и затем возвращаются к началу». Вслед за Шопенгауэром можно утверждать, что чем глубже и серьёзней излагаемая концепция, тем менее вероятно ее полноценное усвоение с первого прочтения. Серьёзные книги, как советовал Шопенгауэр, следует читать, как минимум, дважды.

***

Наше время совершенно уникально и несравнимо ни с одной из предшествующих исторических эпох, прежде всего, по невероятному обилию общедоступной информации. Мы действительно живем в условиях информационного сверх-изобилия. Однако это вовсе не означает полного благополучия, напротив, информационное сверхизобилие порождает множество трудноразрешимых проблем, в частности – проблему информационного замусоривания. Информация, обрушивающаяся на наши головы, является одновременно избыточной, недостаточной и противоречивой. Можно утверждать, что наша эпоха развивает не столько творческий, сколько магнитофонный ум, в котором запоминание все более доминирует над пониманием. Студент все более и более напоминает существо с огромной воронкой, вставленной в его голову, через которую профессора и доценты вёдрами вливают информацию.

Нарушению оптимального соотношения между приемом и переработкой информации в значительной степени способствует весьма распространенная в нашем обществе переоценка роли чтения. Читать и думать – не всегда одно и то же, читать легче, чем думать. Как писал Марсель Пруст, «за чтением нельзя признавать решающей роли в нашей духовной жизни», оно ни в коей мере не может заменить собой личную интеллектуальную активность. Подобного же мнения придерживался Г.Лихтенберг: «Люди, очень много читавшие, редко делают большие открытия. Я говорю это не для оправдания лени, а потому что открытие предполагает самостоятельное созерцание вещей: следует больше видеть самому, чем повторять чужие слова». У него же сказано: «...быстрое накопление знаний, приобретаемых при слишком малом самостоятельном участии не очень плодотворно. Ученость тоже может родить лишь листья, не давая плодов».

По свидетельству современников, Рене Декарт, великий Картезиус, перед тем как читать книгу по интересующей его теме, сначала выяснял основную проблему этой книги по введению, после чего закрывал книгу и затем предпринимал самостоятельную попытку решения поставленной проблемы. И лишь после этого он обращался к книге, сравнивая результаты автора с собственными выкладками. Обычно это воспринималось как свидетельство его гениальности, между тем, наоборот, следует считать его гениальность в большой степени следствием именно такого стиля познавательной деятельности.

Итак, с точки зрения интеллектуального развития, даже чтение является вторичным по сравнению с собственными познавательными усилиями. Чего уж говорить про телевизор, который попросту не оставляет нам никаких шансов на нормальное развитие, на обретение способности думать самостоятельно и качественно. Дело в том, что телевизор задаёт настолько плотный и интенсивный поток информации, что параллельная её переработка и полноценное осмысление практически исключаются. В этом состоит драматическое отличие просмотра телепередач от чтения книг. Книгу всегда можно отложить в сторону, сделать паузу и поразмыслить над прочитанным. Телевидение нам такой возможности не предоставляет. Отсюда и выраженное различие между старшим поколением, выросшим на чтении книг, и новым, которое выросло на просмотре телепередач.

Те, кто вырос на книгах, имеют более высокий образовательный уровень, более высокую культуру мышления и речевую культуру, и значительно более высокий вербальный интеллект по сравнению с теми, кто вырос на просмотре телепередач. Эта закономерность вполне объективна и подтверждена многочисленными исследованиями. «Книжные» люди в большей степени умеют думать, а «телевизионные» думать разучаются и способны только на пассивное восприятие, при крайне низком уровне осмысления получаемой информации.

***

Продуктивное развитие информационной системы интеллекта осуществляется через обучение и через творчество. Чтобы такое развитие происходило оптимальным образом, необходимо соблюдение правильного соотношения, правильной пропорции между поступлением информации извне и ее внутренней переработкой. Полученные знания должны быть ассимилированы, организованы и упорядочены, что невозможно без самостоятельных усилий по осмыслению полученной информации. И такая внутренняя работа должна происходить при поступлении каждой новой порции знаний. Суть этой внутренней работы – взаимоувязка имеющейся системы знаний и вновь поступившей информации. Если такой внутренней гармонизации, создания непротиворечивого синтеза, нет, то дальнейший ввод новой информации только дезорганизует мышление. Как сказал Герберт Спенсер, «если знания человека находятся в беспорядочном состоянии, то чем больше он имеет их, тем сильнее расстраивается его мышление». Оптимальное соотношение между поступлением информации извне и ее внутренней переработкой есть переменная величина. Чем более организована система знаний, чем выше ее непротиворечивость и целостность, тем более целесообразным будет поглощение новой информации. Напротив, чем больше накопилось неупорядоченной информации, тем важнее сократить её прием и интенсифицировать её переработку. Таким образом, необходимо, чтобы переработка информации успевала за ее поступлением, иначе человеку просто начинает грозить «несварение головы».

Процесс поглощения информации и процесс ее переработки можно рассматривать как диалектические противоположности. Интенсивный прием информации извне резко затрудняет параллельную ее переработку. Чем больше поступает новых сведений, новых идей и понятий, тем чаще приходится прекращать ввод информации и останавливаться для ее осмысления. И, наоборот, интенсивная внутренняя переработка информации всегда сопровождается концентрацией внимания на внутреннем мире и отключением от внешнего. Известная рассеянность увлеченных мыслителей есть обратная сторона предельной сосредоточенности на внутреннем объекте. Общеизвестным фактом является то, что человек, поглощенный собственными мыслями, может даже не слышать обращенных к нему слов. Выражаясь кибернетическим языком, вход системы заблокирован и это создает благоприятные условия для полноценной внутренней переработки ранее поступившей информации. Чем больше глубина этой переработки, чем она качественнее, тем больших она требует усилий и времени.

При чтении специальной литературы, прослушивании лекций, докладов и т.п., переработка информации, прежде всего, обслуживает приём и по этой причине является более поверхностной и менее интенсивной, нежели переработка при отсутствии приёма новой информации извне. Работа мысли в режиме автономности (когда перед вами лежит не раскрытая книга, а чистый лист бумаги) также является более адекватной как поставленным вами целям, так и сложившимся познавательным структурам. Обычно же цели автора прорабатываемой книги и его интеллектуальные интересы лишь частично совпадают с нашими; его видение мира и его язык тоже в какой-то мере, а иногда весьма значительно, отличаются от наших. В режиме автономности мы можем работать в собственных познавательных интересах, наша мысль может двигаться в избранном нами направлении, не будучи принуждаемой следовать тенью за рассуждениями автора. Кроме того, в режиме автономности мы можем свободно работать в терминах собственного интеллектуального опыта. Все это способствует более целенаправленной, более глубокой и эффективной переработке ранее поступившей информации. Можно утверждать, что оптимально построенный процесс развития информационной системы интеллекта должен носить циклический, пульсирующий характер и состоять из двух тактов: такта поглощения информации и такта её внутренней переработки. Исходя из этой, простой и незамысловатой идеи, можно предложить в высшей степени плодотворную методику, в равной степени пригодную как для обучения, так и для творчества (между тем и другим, на самом деле, граница весьма условна). В основе этой методики лежит принцип разделения во времени процесса приема новой информации и процесса переработки полученных знаний. В свое время американский ученый А.Осборн предложил метод «мозговой атаки», основным принципом которого являлось отделение процесса генерации новых идей от процесса их критической оценки. Разделение во времени этих двух процессов, мешающих друг другу, оказалось весьма эффективным. Не менее эффективным, на мой взгляд, является и принцип отделения приема информации от её переработки. Конечно же, разделение приёма и переработки информации в данном контексте следует понимать в смысле различной целевой направленности на разных стадиях творческого процесса. В строгом психологическом смысле процесс приёма информации всегда сопровождается её переработкой, более того – осуществляется посредством переработки. Это имеет место даже в процессе обычного восприятия (зрительного или слухового), не говоря уже о приеме смысловой информации. Другое дело, что эта переработка может быть разной глубины и интенсивности. То же самое справедливо и для принципа «мозговой атаки». Здесь можно говорить лишь об относительном разделении во времени генерации идей и их критического рассмотрения. Мышление по своей сути селективно и полного отсутствия критики быть не может. Речь идет лишь об ослаблении критической компоненты в структуре творческой деятельности на этапе генерации новых идей.

Организация творческого цикла должна включать в себя следующие две стадии, образующие замкнутое кольцо, в котором после первой стадии следует вторая, а после второй вновь первая. Это стадия информационной автономности и стадия интенсивного приема новой информации.

1. Стадия информационной автономности. На этой стадии полностью отсутствует прием информации извне. Временно прекращается чтение специальной литературы, обсуждение проблемы с коллегами. В этот период творческого человека можно уподобить курице, высиживающей яйцо – никакого бегания по курятнику, никакого кудахтания. Работа над проблемой ведётся в режиме полной автономности и полной самостоятельности. В это время мы оперируем только тем, что можем извлечь из собственной памяти, не выходя за её пределы в информационное окружение. На стадии первичной автономности преследуются следующие цели:

а) постановка проблемы (формулировка проблемы, ее уточнение и конкретизация);
б) оформление наиболее важной и ценной информации в виде кратких тезисов, в форме, удобной для их обзора как компонентов единого целого;
в) попытка рассмотрения всей этой совокупности данных в некоем новом ракурсе, позволяющем получить искомое решение;
г) создание познавательной мотивации, познавательной доминанты.

Даже если проблема не получает разрешения на этой стадии, тем не менее происходит развитие информационного пространства задачи от исходной стадии «аморфного пятна» до какого-то уровня его структурирования. В результате, выявляются незамкнутые связи этой структуры, и на их свободных концах создается мощный энергетический потенциал в виде жгучих вопросов, требующих скорейшего разрешения.

Критерии перехода ко второй стадии:

а) проблема сформулирована в ясной, четкой и достаточно конкретной форме (в отличие от исходной расплывчатости);
б) самостоятельная работа зашла в тупик, внутренние ресурсы исчерпаны;
в) результаты проделанной работы (как по уточнению и конкретизации, так и по её решению) оформлены в письменном виде.

Это важно, ибо есть большая разница между простым размышлением и письменным изложением собственных мыслей. Последнее требует значительно больших усилий и энергозатрат, но зато даёт конкретный результат. Проработка поставленной проблемы при письменном изложении происходит значительно глубже и интенсивнее, не говоря уже о том, что мы получаем конкретную творческую продукцию, пусть даже черновую и весьма несовершенную. В противном случае, творчество вырождается в пустые разговоры и приятные, но ни к чему не обязывающие рассуждения. В таких случаях «весь пар уходит в гудок», а никакого реального продвижения вперёд не происходит. Болтать – легко, писать – трудно.

г) налицо познавательная доминанта, проявляющаяся в горячей заинтересованности и высокой познавательной активности по отношению к разрабатываемой проблеме (для чего важно как следует «помучиться» над проблемой).

2. Стадия интенсивного приёма пертинентной (относящейся к делу) информации. На этой стадии происходит активный поиск пертинентной информации в окружающей информационной среде (начитывание специальной литературы, обсуждение проблемы с коллегами и т.п.). Плодотворность этого этапа зависит от степени завершённости предыдущего. Новые знания воспринимаются совсем по-иному, если их получению предшествовала серьёзная самостоятельная работа: идёт активный поиск ответов на наболевшие вопросы. Р.Тагор как-то сказал, что отвечать человеку, когда он не задал вопрос – всё равно, что кормить его, когда он не проголодался.

Основная цель этой стадии – поиск новой конструктивной идеи, позволяющей взглянуть на проблему под другим углом зрения. Критерием завершения второй стадии является появление новой информации, требующей реорганизации сложившейся системы взглядов и открывающей новые возможности. После появления такой новой информации следует возвращение к работе в режиме автономности, но уже на более высоком уровне. Далее цикл повторяется вплоть до получения приемлемого результата. Развитие информационной системы интеллекта можно уподобить пульсирующему перемещению медузы, при котором стадия расширения чередуется со стадией сжатия, за счёт чего и происходит скачкообразное движение вперёд.

Информационное поле Вселенной существует без времени и знает о нас все

Человеческий мозг пока не в состоянии понять и принять многое из того, что предлагает нам Вселенная. Сотни ученых бьются над феноменами паранормальных явлений, но наука объясняет лишь тысячную долю происходящего. И чем таинственнее и загадочнее явление, тем звучнее его название.
Так, например, Ретроскопия – из термина понятно, что это описание происходившего в прошлом, без знания об этом. Проскопия, Прогностика или Прекогниция – это предсказания событий, которые должны произойти как в ближайшем будущем, так и в далеком. Биолокация – способность находить как людей, так и различные объекты. Ясновидение – восприятие на ментальном уровне происходящего в настоящем времени.

Зачастую люди, обладающие сверхъестественными способностями, сами не в состоянии объяснить, каким образом, откуда и с чьей помощью они получают нужную им информацию.


Американская предсказательница Джин Диксон описывает свой дар так: информация появляется в видениях, логических и законченных. Видения настолько детальны, что их не нужно расшифровывать. Благодаря своему дару ясновидящая предсказала смерть Мэрилин Монро, падение Берлинской стены, запуск Советским Союзом в космосспутника и многое другое.

Практически все экстрасенсы начинают сеанс с концентрации на том, что интересует, но пока недоступно. Возможно, так они посылают информационный запрос в те слои Вселенной, которые закрыты обычным людям.

Не менее известный экстрасенс Эдгар Кейси, который в видениях видел Атлантиду и загадочный Кристалл Атлантов, утверждает, что находит ответы в «Хрониках Акаши». Понятие «Акаши» происходит от древних индийских мыслителей. Оно представляет некую эфирную сущность, которая впитывает информацию обо всем что происходило или будет происходить во Вселенной. Так пишется великая книга «Хроники Акаши», прочесть которую могут только избранные.

Однако ученые, равно как и экстрасенсы нового поколения, нашли иное объяснение феномену ясновидения. Они склоняются к теории о глобальном информационном поле Вселенной, которое фиксирует всю информацию, независимо от степени ее важности и касающуюся каждого из нас.

Теория существования глобального информационного поля основывается на том, что все существующие на нашей планете имеют собственное энергетическое поле и соответствующее ему излучение. Так местность имеет геомагнитное поле, предметы – магнитное, живые существа и человек – биополе. Эти излучения несут информацию о свойствах обладателя и о том, что с ним происходило.

Если подвести все вышесказанное под закон сохранения энергии, который говорит, что ничто в мире не исчезает никуда и не появляется из ничего, а только лишь переходит из одного состояния в другое, то информация обо всем происходящем на Земле как раз и формирует глобальное информационное поле Вселенной, попадая в него и фиксируясь там навечно.

Излучения, идущие из глобального информационного поля, по частоте звуковых вибраций схожи с внутренними вибрациями человеческого мозга. Профессор Д.И.Дубровский, занимающийся изучением этого феномена, считает, что мозг не в состоянии принимать импульсы, передаваемые информационным полем, так как на их обработку тратилось бы на 6 порядков больше энергии, чем на анализ всей информации, передаваемой внутренними органами чувств.

Чтобы наш мозг не «закипел» от такой электромагнитной бомбардировки, природа позаботилась об этом, предоставив надежную защиту – гормон Серотонин. Этот гормон вырабатывается мозгом для связи между различными участками нейронов, которые в свою очередь предназначены для обмена информационными импульсами (мыслями).

Так вот, именно выработка серотонина, как утверждают ученые, сопровождается сильным электромагнитным «шумом» в мозговых клетках, что блокирует слабый сигнал глобального информационного поля Вселенной.

Предполагается, что у экстрасенсов – ясновидцев такая мозговая функция «глушения» сигнала по каким-то причинам не работает. При наличии таких особенностей мозговой деятельности процент вероятности контакта с вселенским информационным полем резко возрастает, что мы и наблюдаем у людей с экстрасенсорными способностями.

Над подтверждением теории «серотониновой глушилки» работал социолог Дж. Стаунтон. Для эксперимента он взял показатели 50-ти авиационных катастроф и 200-от железнодорожных. Исследуемыми величинами стали показатели вместимости транспорта, количество жертв катастрофы и число людей, вовлеченных в трагические события. Полученные данные Стаунтон сопоставил с данными аналогичных рейсов, совершенных благополучно. Выяснилось, что каждый рейс-катастрофа был заполнен на 61%, а каждый из благополучных аналогичных рейсов на 76%. Разница в 15% составили люди с более развитым контактом с глобальным информационным полем Вселенной.

Ученые также сделали попытку разгадать феномен вещих снов. Как показывает практика – это самый распространенный вариант контакта с вселенским банком информации.

Серотонин в основном вырабатывается нейронами, передающими зрительные образы от глаз к зрительному нерву. Ночью степень нагрузки на них значительно уменьшается, серотониновый «шум» утихает, да и внутренней энергии расходуется меньше. А ее избыток идет на обработку аналитическим центром мозга получаемых из глобального энергоинформационного поля сигналов. Вещие сны как раз следствие такой обработки.

Предвидение будущего, возможность заглянуть в прошлое – это далеко не все феномены, пока не раскрытые человечеством. Но ученые и экстрасенсы не сидят, сложа руки, и, возможно, в скором будущем мы сможем дать вразумительные ответы, разгадав тайны Вселенной и нашего мозга.

Времени не существует ?

Физики сделали шокирующее заявление — времени не существует. Для человека время определённо существует: мы просыпаемся утром, двигаемся вперёд во времени в течение дня и в какой-то момент ложимся спать, а во сне тоже продолжаем двигаться вперёд во времени.

Старая пословица «время не ждёт» кажется вполне справедливой, не так ли?

Проблемы начались, когда общая теория относительности Эйнштейна, описывающая законы физики в больших масштабах, столкнулась с квантовой физикой — областью, которая пытается описать мельчайшие частицы во Вселенной, и теория корпускулярно-волнового дуализма, утверждающая, что свет одновременно является и волнами, и частицами, впервые подверглась проверке.

В течение долгих лет физики пытались объединить две несоответствующие друг другу области путём составления Великого Объединяющего Уравнения, полагая, что, несмотря на масштаб, всё во Вселенной должно быть связано между собой — от частиц до галактик.


Чуть больше 40 лет назад два гениальных физика Джон Уилер и Брайс-Де Витт разработали такое уравнение. Тем не менее, их открытие сразу показалось спорным, потому что если уравнение правильное, то такого понятия, как время, вообще не существует на самом фундаментальном уровне материи.

Хотя концепция сбивает с толку, она, кажется, может быть правдой, и то, что мы субъективно воспринимаем как «время», на самом деле является измеримым эффектом глобальных изменений мира вокруг нас. И чем больше мы углубляемся в мир атомов, протонов и фотонов, тем менее актуальным становится понятие времени.

Это мнение подтверждается Национальным институтом стандартов и технологий. НИСТ — хранитель самых точных в мире атомных часов, по которым сверяются все остальные часы во всём мире. Учёные из НИСТ утверждают, что их сверхточные часы не измеряют время вообще: время определяется отметками на часах. По сути, время позволяет нам создать порядок в жизни: не придумай мы такое понятие, как «время», вокруг был бы полный хаос.

Физика вроде с этим согласна.

Учёные из научно-исследовательского центра Бистра в Птю, Словения, выдвинули теорию, что ньютоновская идея времени как абсолютной меры, которая движется сама по себе, а также что время является четвёртым существующим измерением – неверны. Они предложили заменить эти концепции времени новым взглядом, который лучше соотносится с физическим миром: время – это всего лишь нумерологический порядок физических изменений. Вот тут эта статья подробнее …

Но давайте еще копнем глубже в этом направлении …

Современная философская наука определяет пространство и время как всеобщие формы существования, координации объектов. Пространство имеет три измерения: длину, ширину и высоту, а время лишь одно — направление от прошлого через настоящее к будущему. Пространство и время существуют объективно, вне и независимо от сознания.

По этому определению время — ещё одна форма существования объектов. Вторая форма.

Но может ли быть вторая форма существования? Может ли существовать кусок древесины и в форме стула и вместе с тем в форме стола?

Не проясняет вопроса и формулировка: время имеет лишь одно измерение — это направление от прошлого через настоящее к будущему.

Что такое будущее? Будущее ирреально, оно не существует в реальности, это образ.

Настоящее тоже условно, и может находиться где-то на стыке между будущим и прошлым, с нулевыми координатами.

Прошлое — это то, чего уже нет, это скорее символ, тот же образ. Все эти понятия не имеют физического смысла, что ставит под сомнение и само понятие времени как формы существования материи.

В науке главным аргументом является опыт. Кто и когда ставил эксперименты, доказывающие существование времени в природе?

Похоже, никто не делал этого, боясь оказаться в роли человека ищущего чёрную кошку в тёмной комнате, где её может и не быть. На некоторых примерах мы попытаемся прояснить эту проблему.


Движение Земли во времени

В природе всё движется и постоянно изменяется. Планета Земля, пройдя отрезок пути по своей орбите, не только изменяет свои координаты в пространстве, но и изменяется сама. Она становится другой.

Мысленно зафиксировав Землю в какой-либо точке, мы не получим её такой же в любой другой точке. Поэтому можно ли говорить о том, что Земля прошла такой-то отрезок пути за такое-то время когда «той» Земли уже нет?

Мы не можем вернуться «во вчера» Земли не потому, что время имеет одно направление, а потому, что «вчерашней» Земли уже нет. Она, как и всё в природе меняется постоянно.

День и ночь. Времена года.

Наблюдатель, находящийся в средних широтах на Земле видит день и знает, что несколько часов назад была ночь. Из своего опыта он делает логичное заключение, что по прошествии нескольких часов ночь наступит снова.

Отсюда он делает вывод о периодичности происходящих событий, и что они существуют во времени. Также для него периодически существуют во времени лето и весна, зима и осень.

Но если этого наблюдателя поместить в космический корабль, летящий по орбите вокруг Солнца, то смены дня и ночи он наблюдать не будет. День у него всегда будет со стороны корабля, обращённой к Солнцу, и ночь на противоположной стороне. Периодичность в таком случае пропадает.

Находясь на экваторе Земли, наблюдатель не сможет определить смены времен года. На экваторе их нет.

Отсюда следует, что периодичность смены дня и ночи, а так же времён года не могут служить подтверждением объективно существующего времени.

 Звук

Очень убедительным подтверждением существования абсолютного времени является звук. Он существует продолжительно, от возникновения до угасания. Из чего делается вывод, что звук существует во времени.

Появляется звук при вибрации вещества (струна и тому подобное) и распространяется в волновых колебаниях воздуха.

Звук существует в газовой среде, воде и твёрдых веществах в виде слабых механических возмущений. Субъективно оценивая продолжительность процесса звучания, мы отождествляем его со временем.

На ближайшей соседке Земли, Луне нет воздуха, нет там и звука. Звука нет нигде во Вселенной. Поэтому, услышав звук, в воздухе находясь на Земле, делать вывод, что звук существует во времени логично, но субъективно.


Живая природа

Общеизвестно, что всё живое на Земле живёт и развивается во времени. Всё имеет своё начало и конец. Зерно, посаженное в землю, прорастает и развивается. За какой промежуток времени росток достиг своей зрелости?

Природа не ставит так вопрос. Всё живое растёт и развивается, сообразуясь с законами живой природы. Нельзя отрывать период с момента посадки зерна до его созревания от общего процесса жизни и полагать, что этот период и есть время.

Этот период является частью общего процесса развития Земли, созревания почвы, посадки зерна, его созревания. Зерно затем упадёт в землю и даст новую жизнь, и так без конца.

И здесь понятие времени выглядит субъективным. Заблуждение состоит в том, что процесс развития обосабливается и отождествляется со временем.

 Часы

Ричард Фейнман (1918-1988), американский физик-теоретик, один из основателей квантовой электродинамики придерживался определения: время — это просто часы.

«Московское время 12 часов, — слышим мы по радио, — в Новосибирске 16 часов, во Владивостоке 19 «. У японцев в Токио разница с Москвой всего пять часов. Им так удобнее.

Что же это за такое абсолютное понятие Время, с которым можно так вольно обращаться? Поищем ответ на этот вопрос. Для этого произведём эксперимент. Мысленно.

Представим, что мы на стадионе и видим, как спортсмен пробежал стометровку за 11 секунд. Во втором забеге он улучшил свой результат до 10,5 секунд. Что же произошло?

Произошло вот что: второй раз спортсмен бежал быстрее, и время его забега сократилось. Время величина вторичная, время зависит от того, как быстро бежал спортсмен и расстояния.

Оставим пока понятие абсолютного времени в покое, а сами вернёмся к удобному для понимания бытовому времени. Возникновение его в сознании человека уходит в глубь веков, с ним удобно, и человечество всегда старалось держать его под контролем.

Изобретали и строили всевозможные приборы: солнечные, водяные и песочные часы, маятниковые часы с гирей. Изобрели пружинные часы, хронометр, секундомер и, наконец, электронные и атомные часы. И все они заменяют нам то, чего нет в природе.

На Руси не было понятия времени. Говорили так: встретимся на два лаптя. Это когда твоя тень будет равна длине двух твоих лаптей. Причём у людей разного роста и длина лаптя разная, но пропорциональна его росту. Получалось довольно точно, но лишь в солнечную погоду.

 Из прошлого в будущее

Говоря о времени неплохо вспомнить слова из песни: «…Есть только миг, между прошлым и будущим…» — миг это ничто. Строго говоря, настоящего нет, оно не существует. Будущее постоянно перетекает в прошлое. В настоящем, в этом миге, в этом ничто и находится время, точнее иллюзия существования времени.

Если определить время как понятие, охватывающее прошлое и будущее, то оно состоит из прошлого, которого уже нет и будущего, которого ещё нет. В таком случае время состоит из двух величин, которых нет. Следовательно, нет и целого.


Время рядом?

Время существует всегда и везде. Созданное человеческим разумом время обступает нас со всех сторон: в повседневной жизни, в науке, искусстве, философии.

В философском осмыслении бытия материи мы соглашаемся с тем, что одна из мельчайших частиц вещества — атом, медленно движется в пространстве и что движение и пространство, быстрота и расстояние определяют время.

Но тут же из подсознания возникает контраргумент: всё существует во времени! Время существует всегда! И неосознанно время делается каким-то надпространственным образованием, время становится неким всепоглощающим монстром и только потому, что временем переполнено подсознание.

Предположить, что время существует параллельно с пространством тоже нельзя потому, что пространство бесконечно. Ничто, в том числе и время не может существовать «рядом» с пространством.

 Самолёт

В небе с рёвом пролетел самолёт. Наблюдатель на земле полагает, что пока самолёт летел из одной точки неба в другую, прошло время. Такова нормальная повседневная оценка события.

Первопричиной этого события был Разум, создавший самолёт, аэродромы и наземные службы. Самолёт был создан для перевозок. Пока он стоит на земле время для него отсутствует.

Когда же самолёт наберёт скорость и взлетит то, так называемое, полётное время будет зависеть от скорости и проделанного самолётом пути. Время величина производная. Сначала была скорость, быстрота.

 Большой взрыв

Если рассматривать гипотезу о Большом взрыве, в результате которого появилась Вселенная, то возникает вопрос: когда появилось время? До взрыва, в момент взрыва или когда появился хомо сапиенс, человек думающий? Создатели гипотезы ответа не дают.

Человек думающий задаёт вопрос: если Время когда-то появилось, то в виде чего? И с какими свойствами?

Нам могут ответить, что Время — это промежуток между двумя событиями. Но этот промежуток появляется только в результате осмысливания его человеком. Если мы не фиксируем их в нашем сознании, то объективно события разнесены в пространстве с необратимым движением материи.

Время возникает в нашем сознании. И наше сознание подменяет необратимость движения материи — течением времени, полагая, что это и есть свойство Времени.

Не менее интересна теория анизотропной Вселенной, по которой материя сжимается и расширяется в разных частях Вселенной.

Подтверждением сжимающейся материи могут служить чёрные дыры, в которых пространство и время сжимаются. Как следствие появляется тезис об изменении направления времени: в чёрной дыре оно становится обратным.

Во времени с изменённым направлением последующее событие должно произойти раньше предыдущего. Образно говоря, под влиянием времени в чёрной дыре можно увидеть, как оживает умерший человек, как он молодеет и возвращается туда, откуда родился.

Тем самым можно поставить под сомнение всю стройную теорию анизотропной Вселенной, если не принять во внимание иллюзорность существования времени.


Маятник Фуко

Маятник, совершая колебательные движения, очень наглядно иллюстрирует наличие объективно существующего времени. Находясь в крайней точке, он как бы замирает, и затем движется к другой своей крайней точке.

Более того, если посмотреть на маятник Фуко, мы увидим и графическое изображение времени в виде полос оставленных на песке металлическим стержнем, укреплённом на шаре маятника.

Каждая последующая полоса несколько повернута по отношению к предыдущей полосе. Концы этих полос располагаются на некотором расстоянии друг от друга. Это хорошо видно любому наблюдателю.

Но если этот наблюдатель захочет поделиться с нами своим открытием и пошлёт за нами в Москву, то когда мы приедем в Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге, где находится маятник, то маятник там будет висеть неподвижно, и мы увидим, что время-то остановилось!

Если маятник поместить на любом космическом теле, эффект будет тот же: маятник будет останавливаться и не только потому, что существует сопротивление воздуха на Земле, но и потому что существует трение, гравитация и не может существовать вечный двигатель.


На бытовом уровне

Сел человек на диван, посмотрел телевизор и встал с дивана. Между «сел» и «встал» прошло время, полагает человек. Он вышел на улицу и перешёл на другую сторону. Пока он переходил улицу, прошло время, рассуждает человек.

Непрерывный процесс жизни человек неосознанно дробит на отдельные события и промежуток между ними воспринимает как время.

Все процессы, от мельчайших, происходящих в жизни человека, до глобальных, таких как вспышки на Солнце, существуют независимо от времени. Обнаружив две вспышки на Солнце, мы воспринимаем промежуток между ними как время.

Неосознанно выделяя промежуток между вспышками из всего процесса существования Солнца, мы впадаем в иллюзию существования времени.

От части к целому

Наши мыслительные процессы невольно расставляют вехи, ориентиры. Человек не может охватить всё сразу. Мы видим большое здание, и наш взгляд начинает скользить по его деталям. По этим деталям мы судим о здании в целом. И вот здесь кроется возможность ошибки.

При ближайшем рассмотрении здание может оказаться бутафорией, сделанной на кинофабрике. В этом макете нельзя жить. Сделав обобщение по деталям, можно сделать ошибочные выводы о целом.

В мировом пространстве обнаружены сжимающиеся и разбегающиеся Галактики. После сжатия, вероятно, происходит взрыв и появляется новая звезда, идёт процесс расширения. В другом месте появляется ещё одна, и мы делаем вывод, что одна звезда появилась раньше, а другая позднее во времени.

На самом деле процессы сжатия и расширения происходят постоянно. Они многочисленны и не совпадают по амплитуде. В противном случае Вселенная была бы однородной.

Поставив вехи в моменты обнаружения новых звёзд, мы поддаёмся, иллюзии времени, в котором разнесено их появление и, обобщая, говорим, что и сами звёзды и Галактики существуют во времени.

Труба

В Сибири построили нефтяной трубопровод длиной несколько сотен километров. В него стали закачивать нефть. На другом конце нефтепровода нефть будет нескоро. Мы говорим, что должно пройти время, пока нефть появится у потребителя. Вот аргумент, говорящий в пользу существования времени. Но не будем спешить.

Время в нашем случае характеризуется задержкой между моментом включения насоса и появлением нефти на другом конце трубы. Что послужило причиной такой задержки?

Сначала ответим на вопрос, что послужило причиной перекачки нефти. Первопричиной был Разум, создавший насос для перекачки, трубы и сопутствующее оборудование. Когда начал работать насос, нефть в силу своей вязкости, не могла сразу появиться на другом конце трубы.

Если бы в такую же трубу стали закачивать газ, он прошёл бы это же расстояние быстрее. В стекловолоконном кабеле свет преодолел бы это расстояние почти мгновенно. Задержку нефти вызывают вязкость, трение в трубе, турбулентность и тому подобные объективные причины.

При равных прочих условиях время прохождения для разных веществ по нашей трубе различно, но добавим, что время — измеренное, а не абсолютное.

Процесс перекачки нефти существует объективно, но если мысленно из этого процесса убрать трубу, исчезнет мотивация ожидания, а с ней и время.


Ньютон о времени

Исаак Ньютон в своих «Математических началах» 1687 года различает:

1. Абсолютное, истинное, математическое время, иначе называемое длительностью.

2. Относительное, кажущееся или обыденное, время — это мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни: час, день, месяц, год.

Подчеркнём: абсолютное математическое время в природе не существует. Математика, созданная человеческим разумом — это только отображение природы в скалярных, числовых величинах. Осмысливая первое определение Ньютона, надо не попасть в логическую ловушку: время абсолютно и…ускользает от внимания второе определение времени Ньютона. На самом деле второе определение поглощает первое.

В теоретических разработках мы всегда попадаем в «ньютонову ловушку» и рассуждаем о времени как о чём-то реально существующем.

Движение материи характеризуется быстротой. В случае необходимости сравнить быстроту движения двух тел надо определить им одинаковые отрезки пути и ввести какую-то общую условную величину сопоставимую с ритмичными природными процессами.

Обычно используют суточное вращение Земли. Одна 1440-я часть — минута. Это и есть та условная величина (время), с помощью которой можно сравнить быстроту движения наших исследуемых тел.

Для удобства мы путь делим на время и получаем скорость. Но делить путь на время — это такая же нелепость с точки зрения математики, как делить окрошку не на порции, а на велосипеды.

Философ Эммануил Кант (1724-1804) утверждал, что времени как такового вообще не существует, что оно представляет собой лишь одну из форм человеческого восприятия окружающего мира, так называемую реляцию.

Пчёлы во Вселенной

Теория относительности Эйнштейна обнаруживает тот факт, что одновременность событий не абсолютна, а относительна. Данное мгновение не может охватывать всю Вселенную. Одного и того же мгновения для всего мира не может быть. В мире нет единственного «сейчас», разделяющего все прошлые события и события будущего. Каждая система имеет своё «сейчас», своё прошлое и будущее.

Таких систем в мире должно быть необозримое множество. Но достаточно взять две системы, чтобы понять, что между ними должна быть граница существования времени. Всё мировое пространство в таком случае будет напоминать пчелиные соты, каждая со своим временем и пространством. К такому выводу нас приводит иллюзия существования времени.

В ОТО Эйнштейна утверждается, что в результате гравитации искривляются пространство и время. Трудно оспаривать великого маэстро, но указать на неточность мы обязаны.

Пространство по определению бесконечно, и бесконечность, не имеющая границ, не может искривляться. Структура пространства может под воздействием гравитации в каких-то частях уплотняться и, как следствие, разряжаться в соседних областях. Могут искривляться траектории движущихся тел, но не само пространство.

Время не может искривляться, потому что его просто нет в природе.

Кто открыл в природе время и где зарегистрировал своё открытие? Какими свойствами обладает время? Определение времени как длительность, продолжительность какого-либо процесса требует инструмента для его измерения.

Если мы начнём замерять время между какими-либо фазами состояния вещества с помощью ритмично работающего механизма, допустим, часов, то время всегда будет отличаться при разных его замерах.

Потому что следующий замер будет происходить в «другое» время. В эксперименте будет своё время, мы сами будем тоже в своём времени и тот, кто не участвует в эксперименте, тоже будет жить в своём времени.

Остаётся надеяться на какое-то Всемирное время, которого, исходя из специальной теории относительности, не может быть. Не может быть единого «сейчас» в силу того, что никакая информация не может передаваться со скоростью большей, чем скорость света. В каждой системе отсчёта будет своё время (условное), говорил Эйнштейн.

Чему учит учебник

В любом школьном учебнике физики мы находим диаграмму движущегося тела. В диаграмме в рамках евклидовой геометрии в виду невозможности изобразить на плоскости трёхмерное пространство отбрасывается аппликата, и на её месте изображается координата времени.

Типичная пространственно-временная диаграмма
Типичная пространственно-временная диаграмма
Если Время существует в природе, то координату времени так изображать нельзя, потому что на диаграмме время в нулевой точке координат попадает внутрь материи, или наоборот — материя находится внутри времени.

Но если мы понимаем, что Время — понятие условное, то условная координата времени имеет право быть!

На этом примере мы ещё раз убеждаемся в том, как велика иллюзия существования Времени.

Подведём предварительные итоги

На бытовом уровне существование времени очевидно и не вызывает сомнения. На основании очевидности делается логический вывод, который и укореняется в массовом сознании: Время было, есть и будет.

Этот вывод, в котором доминирует психологический фактор, не основывается на объективных данных, эксперименте, почему и даёт искажённую картину понимания сущности времени, выглядящую достоверно. Здесь и кроется иллюзия существования времени.

В этой связи нельзя не вспомнить нашего соотечественника русского философа Владимира Сергеевича Соловьёва (1853-1900).

Он определял время как основное условие всякого конечного существования и говорил, что время не допускает ни эмпирического (основанного на опыте) объяснения происхождения, ни рационального (рассудочного) определения его сущности.

И когда говорят, что время есть порядок явлений в их последовательности (читай — во времени), то определение оказывается явной тавтологией: время определяется временем .

Все философские объяснения времени, не представляющие пустого тождесловия, имеют метафизический характер и будут рассмотрены под именами философов.

Теория Фазы, или как доказать отсутствие несуществующего?

Наш разум в движении материи обычно выделяет отдельные её состояния, и промежуток между ними человек воспринимает как время. Последовательные состояния материи в сознании человека сливаются в единую «реку времени».

Аналогом этого движения может служить киноплёнка, на которой запечатлены отдельные моменты движения тела. При скорости проекции 25 кадров в секунду (правильнее сказать в одну 86400-ю часть обращения Земли вокруг своей оси) в нашем мозге движение тела становится слитным, постоянным.

На отдельных кадрах мы видим образ уже не существующего прошлого в его фазах. Зафиксировать будущее нельзя, поскольку его нет в природе.

Любое движение можно рассматривать как состоящее из отдельных фаз. Поэтому можно сказать, что материя находится в постоянном фазовом движении.

Наиболее наглядным примером являются фазы Луны, которая каждую ночь предстаёт перед нами в своей новой фазе. Процесс роста растений складывается из прорастания семян, роста стебля, появление листьев и так далее. Он наглядно иллюстрирует фазовое развитие биологических объектов. В животном мире мы также наблюдаем фазовое развитие особи.

Фазы Луны

Фазы Луны наиболее наглядно иллюстрируют фазовое развитие биологических объектов (иллюстрация с сайта sanford.com).
Понятие «фаза» настолько естественно, что о нём не принято говорить. Но в данном случае оно акцентирует внимание на том, что любое движение, кажущееся слитным, на самом деле состоит из отдельных отрезков именуемых фазами.

Теперь становится ясным, что промежуток между фазами состояния объектов надо рассматривать как расстояние между ними, а не как время.

Материя постоянно движется с определённой быстротой, а скорость — это расстояние за искусственно созданный ритмичный период.

Особое значение приобретает понятие фазового существования (движения) материи в квантовой теории.

Внесение в определение свойств материи понятия «фаза» снимает постоянно возникающую иллюзию существования времени. Становится ясным, что время — это не природное явление, а феномен человеческого разума.

Феномен времени спонтанно возникает в сознании человека всякий раз, когда он осмысливает продолжительность какого-либо явления или события.

Материя существует в трёхмерном бесконечном пространстве в постоянном относительном фазовом движении.

И, наконец

Человек приходит в мир, в общество с устоявшимися традициями и постулатами. С детских лет человек впитывает понятия, существующие в обществе. Ему психологически трудно подвергать сомнению кажущиеся очевидными истины. Но между «кажущимся» и истиной — дистанция огромного размера.

Великая иллюзия времени кроется в бытовом сознании и простирается до величайших умов науки.

Высказывания о времени:

Альберти Л:

Три вещи принадлежат человеку: душа, тело и время (… e se pure alcuna si pateva chiamare nostra queste erana le sole tre — … anima, corpo e tempo).

Антифон:

Время есть мысль или мера, а не сущность.

Аристотель:

Среди неизвестного в окружающей нас природе самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что такое время и как им управлять.

Зенон Китийский:

Время — это расстояние движения.

Циолковский К.:

Время, возможно, существует, однако, мы не знаем, где его следует искать.

Цицерон:

И в мыслях даже не вмещается, чтобы было когда-нибудь время, когда никакого времени не было.

Шекспир В.:

Время идет для разных лиц различно.

В. Истархов:

На самом деле никакого времени, как реально существующей самой по себе сущности не связанной с чем-либо внешним не существует. А что существует? А существует именно это внешнее — существуют реальные процессы. А время – всего лишь средство их измерения. Время – это “сантиметр” и не более того. Без этого внешнего, время не только не существует, оно теряет всякий смысл.

Так же, как не существует длины, как первичной сущности. Длина – это средство измерения чего-то внешнего, реально существующего. Так же, как не существует веса, как первичной сущности. Вес – это средство измерения чего-то внешнего, реально существующего.

Не будет этого реально существующего, – не будет надобности в понятиях “вес”, “длина”, “площадь”, “объём”, “время”. Все эти мерные категории сами по себе не существуют, они вторичны и привязаны к чему-то внешнему. Вес чего? Объём чего? Площадь чего? Время чего?

Никакое время само по себе никуда не течёт, ни абсолютно, как у Ньютона, ни относительно, как у Эйнштейна. Текут (двигаются) реальные процессы проявленного мира. Не будет процессов, не будет надобности в понятии “время”.

 источники

http://www.factroom.ru/facts/48212

http://nepoznannoe.org/HTM/illuziy.htm - А. Н. Василевский

Литература:

А. Г. Спиркин, Философия, 2001 г., стр. 253-254.

В. С. Соловьев, «Время», Статья.

И. Ньютон «Математические начала», Поучение, 1687 г.

А. Эйнштейн, Теория относительности, 1905-1916 г.г.

А. Н. Василевский, 1996 г. Теория иллюзионного искусства, стр. 211.