Все счастье в мире
Происходит от желания счастья для других.
Все страдание в мире
Происходит от желания счастья для себя.
ШАНТИДЭВА

СОСТОЯНИЕ БЕЗ ЭГО


Чогьям Трунгпа Ринпоче (1940-1987)

Попытки обеспечить себе счастье, поддерживать свои отношения с чем-то или кем-то — работа эго. Но такие попытки бесплодны, потому что в нашем мире, кажущемся таким прочным, постоянно обнаруживаются просветы, циклы повторных рождений и смертей, непрестанные перемены. Чувство постоянства и прочности личности является иллюзией. В действительности такой вещи, такого явления, как эго, душа, атман, не существует. Последовательность заблуждений — вот что такое эго. Процесс, который представляет собой эго, фактически состоит из вспышек заблуждений, вспышек агрессивности, вожделения; каждая вспышка длится лишь короткое мгновение. Поскольку мы не в состоянии удержать настоящее мгновение, постольку же нам не удержать я и мое, мы не можем придать им прочность.

Чувство себя по отношению к другим вещам на самом деле представляет собой мгновенное различение, вспышку мысли. Если мы порождаем подобные мимолетные мысли достаточно быстро, то можем вызвать у себя впечатление непрерывности и прочности; данное явление подобно кинематографу: отдельные кадры следуют друг за другом так быстро, что возникает иллюзия постоянного движения. Так мы создаем идею, убеждение в том, что наша личность и личности других людей прочны и обладают продолжительным существованием. Поскольку у нас есть эта идея, мы манипулируем мыслями с таким расчетом, чтобы укрепить ее.Мы боимся всякого противоположного соображения. Именно этот страх беззащитности и отрицание непостоянства держат нас в тюрьме. Только благодаря признанию факта непостоянства существует возможность, существует пространство для того, чтобы повторно родиться, существует возможность правильно воспользоваться жизнью как процессом творчества.

Есть две ступени понимания состояния без эго. На первой мы постигаем, что я как некое прочное существо непостоянно, все время меняется; что только наши представления придали ему кажущуюся устойчивость; иными словами, я на самом деле нет. Поэтому мы приходим к заключению, что эго в действительности не существует. Но раз мы все же сформировали это тонкое представление о несуществовании я, то, значит, имеется некий наблюдатель отсутствия я, наблюдатель, отождествляющий себя с этим отсутствием и тем самым поддерживающий собственное существование. Вторая ступень заключается в том, чтобы видеть сквозь это тонкое представление и освободиться от наблюдателя. Иными словами, подлинное отсутствие эго есть отсутствие самого понятия несуществования эго. На первой ступени еще сохраняется чувство, что кто-то замечает отсутствие я, на второй — не существует даже и этого воспринимающего субъекта. На первой мы замечаем, что нет неподвижного существа, ибо все обладает существованием лишь по отношению к чему-то другому. На второй ступени приходит понимание, что для констатирования и подтверждения относительности необходим замечающий ее наблюдатель, а это вводит еще одно относительное понятие: наблюдателя и объект наблюдения.

Сказать, что действительное несуществование эго есть следствие постоянных изменений, — это весьма слабый довод; здесь мы все еще считаем саму перемену чем-то постоянным. Отсутствие эго — это не просто идея о том, что поскольку существует прерывность, то нет ничего, за что можно было бы удержаться. Подлинное несуществование эго включает также и несуществование прерывности. Мы не можем придерживаться идеи прерывности. Фактически, прерывность не работает. Наше восприятие прерывности есть продукт неуверенности; это лишь понятие. То же самое можно сказать о любой идее единства отдельных явлений или их совокупностей.

Идея несуществования эго часто использовалась для того, чтобы затемнить реальность рождения, страдания и смерти. Проблема заключается в том, что, поскольку у нас имеется представление о несуществовании эго, а также представление о боли, рождении и смерти, мы легко можем отвлечься ими, утешиться, говоря, что страдания не существует, ибо нет л, которое переживает страдание, что не существует рождения и смерти, ибо нет никого, кто был бы их свидетелем. Это всего лишь дешевый эскапизм. Когда выдвигалась подобная идея, философия шунъята нередко искажалась. «Некому страдать, так о чем же беспокоиться? Если вы страдаете, это, очевидно, ваша иллюзия». Здесь перед нами просто мнения, чистые спекуляции. Мы можем читать об этом, можем так думать, но когда мы действительно страдаем, то способны ли оставаться безразличными? Конечно нет, ибо страдание сильнее наших мелких мнений. Подлинное понимание отсутствия эго прорывается сквозь мнения. Отсутствие представления о несуществовании эго дает нам возможность во всей полноте пережить страдание, рождение и смерть, ибо тогда не существует никаких философских словопрений.

Идея здесь в том, что мы должны отбросить все исходные позиции, все понятия относительно того, что есть и что должно быть. Тогда возможно непосредственное переживание явлений в их уникальности и живости. Тогда существует обширный простор для переживания, для того, чтобы дать возможность переживанию возникнуть и дойти до конца. Движение происходит в огромном пространстве. И все, что там случается, удовольствие и страдание, рождение и смерть и т. п., не встречает препятствий, а переживается в своем самом полном аромате. Приятные или неприятные, явления переживаются в их полноте, без философских нагромождений или эмоционального отношения, из-за которого вещи кажутся удовлетворительными или невыносимыми.

Мы никогда не попадаемся в ловушку жизни, потому что существуют постоянные возможности для творчества, стимулы для импровизации. В силу какой-то иронии, благодаря тому, что мы ясно видим несуществование эго и признаем этот факт, мы можем открыть, что в страдании заключено блаженство, что в непостоянстве содержится непрерывность, или вечность, а само отсутствие эго заключает в себе качество, свойственное земле, — качество прочности существования. Но эта трансцендентная благодать, эта непрерывность и полнота существования основаны не на фантазиях, идеях или страхах.

Чогъям Трунгпа "Миф свободы и путь медитации"



ПОЛЕЗНАЯ РОЛЬ ЭГО

Исходя из того, что эго — это корень страданий, многие ошибочно полагают, будто цель духовности заключается в обуздании и уничтожении эго. Они пытаются сбросить с себя его железную руку, но, как мы уже выяснили, сама эта борьба — просто еще одно выражение эго.
Чогьям Трунгпа Ринпоче

В популярных духовных течениях царит полная неразбериха в отношении эго и того, что происходит с ним в ходе духовного развития. Такая путаница вызвана, с одной стороны, распространенным среди случайных духовных учеников невежеством в вопросе о природе эго, а с другой — тем, что, пользуясь такими понятиями, как «эго», «гибель эго» и «выход за рамки эго», разные духовные традиции придают им особый смысл. Таким образом, если эти представления изучаются вне соответствующего контекста, человек рискует прийти к неправильным выводам. Те искатели, что мечутся от одной традиции к другой, подхватывают там и тут отдельные фразы (например, «эго должно погибнуть») в полной уверенности — чаще всего неправомерной, — будто понимают, что это значит.
Эго существует с четко определенной целью, но духовные школы, нацеленные на возвышение над эго и миром двойственности в целом, нередко недооценивают значимость этой Цели.При просветлении само эго не гибнет, просто человек прекращает себя с ним отождествлять. В обычной жизни отождествление настолько неразрывно, что человек считает, будто эго и есть «он», а при просветлении эго перестает быть источником самоотождествления. Из хозяина оно превращается в слугу.
Вполне естественно, что при первых зачатках понимания работы собственного эго у ревностного духовного ученика возникает желание просто отбросить его, уничтожить, так как эго действительно может причинять немало неудобств и помех на пути. Такой ученик воспринимает свое эго как огромный камень, преграждающий дорогу к просветлению, и потому пытается его разрушить, но эти старания заведомо обречены на неудачу, поскольку в данном случае эго пытается уничтожить себя — на успех можно и не рассчитывать.
Порой духовные искатели сражаются с эго годами, оно становится для них злейшим врагом. Будучи не в силах его уничтожить, они пытаются стать над ним с помощью возвышенных мыслей, что, в целом, приводит к появлению учеников непрактичных, погруженных в самообман, полностью оторванных от жизни. Стараясь прыгнуть выше себя, они еще глубже уходят в отрицание неотвратимого господства эго.

Прежде, чем отказываться от того, чтобы быть нормально действующим человеком, нужно научиться им быть. Нельзя принести достойную жертву, если у вас нет ничего достойного быть пожертвованным.
Роберт Эннис

Даже самые искренние ученики, рассудком понимающие, что покорить эго невозможно, упорно пытаются сделать это, поскольку не желают открыто признать реальность существования эго и не сознают, какие дары может оно принести при почтительном отношении и сотрудничестве.
Считать эго иллюзией — вот еще одна часто встречающаяся ошибка духовных учеников. С одной стороны, по природе своей оно и в самом деле иллюзорно, ведь его нельзя измерить и вычленить; это не предмет. С другой стороны, у большинства — если не у всех без исключения — людей оно вполне деятельно и в этом смысле столь же реально, как и пробуждение по утрам. Таким образом, говорить, что эго иллюзорно, значило бы уклоняться от очевидности его существования.
Следующее распространенное заблуждение духовных учеников заключается в том, что они принимают слабость эго за его полное отсутствие.

Если вы сделали свой организм безупречным, у вас есть чем пожертвовать. Это достойный дар Богу.
Роберт  Эннис

Как бы странно это ни звучало, так уж выходит: если на духовный путь вступает человек с недоразвитым эго (под этим понимается низкая самооценка, слабохарактерность, отсутствие четкости мышления и устойчивой внутренней структуры), ему нужно прежде сделать свое эго сильным и лишь потом сокращать его влияние. Личность с недоразвитым эго ощущает себя недостаточно сильно для того, чтобы наблюдать за собственным эго, работать над ним и начать от него отстраняться. Самосознание настолько хрупко, что до тех пор, пока не будет выстроен крепкий внутренний фундамент, человек просто не сможет переходить к серьезной духовной работе. Прекращение отождествления с собственным эго требует огромной энергии, силы воли и ясности мышления; таким образом, сильное эго — первостепенное условие процесса избавления от его же господства. Победа над мощным эго, конечно же, требует соответствующего объема усилий, но для силы Жизни, перед которой оно капитулирует, сильное эго имеет намного большую ценность, так как впоследствии сможет стать для этой силы хорошим слугой.

Ценность эго

Эго, с которым так неистово борются духовные искатели, является тем самым эго, что обеспечивает основополагающие функции выживания и жизнедеятельности. Именно оно привело их на духовный путь, а после помогало идти по нему вперед. Именно эго удерживает в этом мире, не позволяет нашему одухотворенному разуму потерять связь с землей, возвращает ноги на твердую почву. Не будь его, мы превратились бы в безвольно парящие небесные тела и полностью лишились бы шансов на освобождение в этой жизни, от этого мира. Левеллин Воэн-Ли подчеркивает:
С эго приходится уживаться, иначе нам тут не выжить. В состояниях, где эго нет, я — это ты, ты — это я и я — все мы, ведь это состояние единства. Но ты приходишь в банк и забываешь свое имя, потому что не знаешь, кто ты, не различаешь себя и кассира. Без эго не обойдешься. Многие люди не могут нормально жить после духовных переживаний. Они ведут себя так, словно окружены каким-то духовным ореолом.

Как это ни парадоксально, учиться по-настоящему можно только 6удучи зрелой личностью с сильным эго.
Георг Файерсгайн

Другим бесценным свойством сильного эго является то, что оно помогает личности вести зрелый, целостный и уверенный образ жизни — а задача эта сама по себе не проста в автобиографии «Воспоминания, сновидения, размышления» Карл Юнг делится сходным прозрением о значимости сильного эго как основы дальнейшего духовного развития:
Лишь после болезни я понял, как важно утвердиться в собственной судьбе. Наше «я» проявляет себя обычно в ситуациях непредсказуемых, непостижимых. Это «я», которое способно терпеть, принять правду, справиться с миром и судьбой. Только в таких случаях наши поражения становятся победами. И тогда ничто не в состоянии нам помешать — ни извне, ни изнутри. Тогда наше «я» способно устоять в потоке жизни и времени. Но это верно лишь в случае, если мы не намерены и не пытаемся вмешиваться в ход своей судьбы.

С точки зрения духовной жизни, эго, как ни парадоксально, может принести большую пользу, так как помогает духовному практику совладать с разнообразными переживаниями «без эго», которые его так манят. Именно сильное эго обеспечивает надежную опору и контекст, позволяющий подобные переживания оценивать.
Что касается самого эго, то для него первостепенная важность духовной практики заключается в том, что она укрепляет личность, готовит ее стать для грядущей просветленности подмогой, а не помехой. Эго — механизм, по разумности и сложности почти ни с чем не сравнимый; уступает он разве что Истине, Просветлению и Богу. Таким образом, время и упорная духовная практика предоставляют возможность сначала обманом отвлечь эго от вмешательства в духовное развитие, а после показать ему, как оно может способствовать процессу своего собственного разрушения. Эго можно обучить таким образом, что оно само поможет человеку свергнуть себя с престола, — в этом и кроется великое, но недооцененное чудо.
Редкие люди, познавшие эго так хорошо, что оно стало их другом, научились действенно обращать то, что было некогда просто невротической реакцией, на службу просветлению. Например, эго, жадное до денег, вещей или славы, может с той же алчностью устремиться к Богу и довольствоваться при этом лишь высочайшим потенциалом своего осуществления в Боге; эго нуждающееся можно превратить в источник стремления к Истине, и оно будет настойчиво тянуться ко всему, что, по его мнению, возможно; эго по прежнему может гордиться, но уже не собой, а величием Истины либо дивом Учения.

Человеку, решившему учиться, нужно сильное эго, а не его отсутствие. Ему нужно сформироваться. Когда это произойдет, когда он будет прочно стоять ногах. Он сможет больше не заботиться об этом.
Дзякусё Квонг-роси

Цель не в умерщвлении эго — и не только потому, что оно все равно не погибнет, но и по той причине, что оно придает нам форму. Лучше уж научиться жить вместе с ним, постараться стать хозяином его функций, чтобы это гениальное начало прекратило властвовать над нами. Лучше сдружиться с ним, постичь целиком, во всем его величии и ужасности; тогда мы сможем заметить в самих себе то, что к эго не относится, — восприятие, возникающее вне деятельности эго, — и начнем отождествляться со своей новой находкой.

Кэплэн, Марианна. На полпути к вершине.

Обопритесь на свое Эго


Хотя многие верят в то, что эго является источником беспокойств для человека, Тханиссаро Бхикку обучает тому, что здоровое эго - очень важное средство на пути Просветления.

     "Много лет назад, многие буддистские учителя на Западе начали использовать понятие "отсутствия эго" для объяснения учений Будды в отношении не-я. С тех пор, отсутствие эго стало очень многое значить для некоторых людей. Иногда  отсутствие эго приравнивается к отсутствию гордыни или тщеславия, иногда им обозначают чистые действия, совершаемые без ожидания личной награды. В широком варианте, учение об отсутствии эго содержит в себе фундаментальную ошибку восприятия: утверждается, что несмотря на наше чувство постоянного, отдельного "я" -  это "я" не существует. Согласно подобному взгляду, в том случае, если мы в достижении счастья будем полагаться на это иллюзорное я, мы не только будем рассчитывать на достижение неосуществимых целей, но повредим себе и окружающим. Как только мы сможем увидеть заблуждения эго и понять его вред для нас, мы от него освободимся и обретем настоящее счастье в единении с нашей истиной природой.

        По крайней мере нам очень часто об этом говорили, при этом с изрядной долей горячности. Буддистские учителя, обычно мягкие и не осуждающие, менялись кардинально, когда речь заходила об эго. Некоторые изображали его как тирана, заслуживающего насильственного свержения, другие как страшное существо - интригующее, строящее козни и нервное, Независимо от того, каким оно изображалось, послание было сходным - эго настолько вредно и цепко, что любые действия, направленные на его ослабление хороши и достойны.  

    Но, когда люди, прошедшие подготовку в классической западной психотерапии, читают про эти нападки на эго, они в недоумении покачивают головой. Для них эго не является чем-то злым. Это даже не что-то одно, что можно атаковать. Это - целый спектр активности, посредством которой вы выступаете посредником между вашими грубыми желаниями немедленного удовлетворения и вашим супер-эго, тем что должно и что надо, которым вы обучились от общества и семьи. Это - одна из функций эго. Функции эго - наши психические стратегии по достижению устойчивого счастья между противоречивыми требованиями, кричащими или нашептывающими в  уме. Они позволяют сказать "нет" сексу с женой друга, в интересах еще большего счастья. Они также позволяют сказать "нет" требованиям учителей, родителей и правительства в том случае, если они угрожают вашим собственным интересам.      

    Но, функция эго - не только говорить Нет. Оно выступает посредником и в тех случаях, когда надо сказать ДА. Если в переговорах между вашими желаниями и супер-эго эта функция реализуется успешно, то вы получаете удовольствие, которое не наносит никому вреда и реально делает много хорошего. Если функции вашего эго - здоровы и хорошо скоординированы, то они дают нам постоянное ощущение тех приоритетов, которые приводят к счастью и более целесообразны, чем другие. Например, четкое представление о том, что необходимо делать и при этом не врать; сильную способность отличать правду от лжи, возможность учиться на ошибках прошлого, ради большего счастья в будущем.  
   
Из этой перспективы - отсутствие эго - настоящая катастрофа. Человек, лишенный эго, начнет разрушать сам себя: либо превращаясь в зверя с неконтролируемыми импульсами, либо в невротичного автомата, подавляющего свой собственный ум, либо в инфантильное чудовище, болтающееся между этими двумя крайностями. Любой, кто стремится устранить свое эго - останавливает свой психологический рост и теряет всякую надежду стать зрелым, ответственным и надежным взрослым человеком. Мы также знаем и о том, что разрушающие себя люди - наносят вред не только себе. Они тянут вниз всех людей вокруг.    

    И это не только взгляд подготовленных западных психологов. Буддистские общины на Западе тоже начали признавать эту проблему, введя термин "ловушки духовности", описывающий то, каким образом люди избегают проблем не интегрированных личностей, проводя все свое время в медитационных ритритах, используя при этом мантру борьбы с эго для отказа от тяжелой работы по созданию здоровой личности в своей повседневной жизни.

      В этом всем есть проблема ненависти к себе. Далай Лама не единственный буддистский учитель, который был удивлен тем количеством ненависти к себе, которая существует на Западе. К сожалению, очень многие люди с ядовитыми супер-эго восприняли учение Будды об отсутствии эго, как разрешение на ненависть, которую они испытывают по отношению к самим себе.  

      Эти проблемы привели к тому, что западные психологи предположили, что в учении Будды есть серьезный пробел. Что предлагая неэгоистичность, Будда упустил из виду важность здорового функционирования эго при поисках истинного счастья. Это предположение привело к следующему следствию: Буддизму необходимы инсайты западной психотерапии для того, чтобы заполнить этот пробел; чтобы быть по настоящему эффективным, здоровый духовный путь должен признать равность этих двух подходов. В противном случае вы будете однобоким и искривленным, тем идиотом, который в состоянии вынести трехлетний ритрит, но не в состоянии провести три часа с ноющими детьми.
     Если следовать этому предположению, то получается, что за последние 26 столетий, буддизм не дал миру никаких здоровых личностей: коллективное азиатское сознание подавляет индивидуализм, а те неблагополучные учителя медитации, которые приехали на Запад, освоившие тонкости формальной медитации, споткнулись о ловушки американского общества - деньги и секс. Меня это все удивляет.  

    Мой собственный опыт жизни в Азии этого не подтверждает. За те 16 лет, что я провел в Тайланде, мне встретилось гораздо больше здоровых людей на душу населения, менее невротичных, чем в тех же Штатах. У моего учителя Аджаана Фуанга было самое здоровое эго, которое я когда-либо встречал. Это замечание относится не только к тайской традиции. Психологи изучали тибетских монахов и монахинь, которые пройдя годы суровых испытаний, обладали здоровым эго и не имели психологических травм.  

    То есть в Азии есть много буддистов, которые обладают секретом того, как развивать здоровое эго. Некоторые психологи хотели бы нас убедить, что это все происходит вопреки, а не благодаря буддистским тренировкам, но эти представления основаны на поверхностном знакомстве с традицией. Так что мы должны проверить все эти представления на прочность.

       Одним из способов этого - прочтение древних текстов, но уже с новым взглядом на них. Как насчет того, чтобы рассматривать учение о не-я, не как утверждение о необходимости отсутствия эго, а как часть тренировки по развитию здорового эго? Идея может казаться не логичной, но это не является свидетельством ее бесполезности. Протестируем ее в качестве гипотезы. В качестве мысленного эксперимента давайте посмотрим на самые ранние записи учений Будды, Палийский канон, из перспективы западной психологии и зададимся вопросом: есть ли какие-либо свидетельства того, что Будда отстаивал здоровое эго?  

      На самом деле, советами по здоровому эго наполнены многие тексты. Начнем с того, каким образом Будда определяет мудрого человека. Как того, который знает разницу между тем, что входит в его личную ответственность, а что нет, кто берет на себе только свои обязанности, а не обязанности других людей. Это же один из принципов в любом здоровом функционировании эго. Есть известный стих в "Дхаммападе":

      "Если отказ от маленького счастьица позволяет увидеть большое счастье, пусть мудрый откажется от маленького счастьица, размышляя о большом счастье. " (290 стих.)

    Это - практически определение того, каким образом эго функционирует.    

    Эти идеи не являются случайными. Они основаны на еще одном утверждении, необходимом для здорового эго: учением о карме, состоящем в том, что мы ответственны за наши действия и испытываем их результаты. В свою очередь это утверждение является частью большей психологии Благородного Восьмеричного Пути. Как вам скажет любой терапевт, здоровое эго укрепляется развитием здорового супер-эго, чьи должен - гуманистичны и реалистичны. Оно также укрепляется способностью безопасно удовлетворить требования немедленного счастья от грубых инстинктов, через долгосрочные стратегии, не позволяют срываться на внезапно прорывающиеся желания. Эти две функции осуществляются такими факторами Восьмеричного Пути как: правильный взгляд и правильная концентрация.

   Правильный взгляд содержит то, что должно, то что служит обретению истинного счастья. Вы разделяете ваш опыт на четыре категории: страдание, его причины, его прекращение и путь к их прекращению. Потом вы принимаете близко к сердцу императивы каждой: понимание страданий, устранение его причин, достижение их прекращения и следование пути. Это буддистское предписание для развития здорового супер-эго, серия того, что необходимо с вашей стороны, при этом никогда не требуется жертвовать своим собственным благополучием ради кого-то или чего-то.  

    Что касается правильной концентрации, то одним из ее важнейших факторов является чувство блаженства - независимое от объектов чувств и желаний. Когда вы приобретаете навыки в медитации и подключаетесь к этому блаженству в любое время по своей воле, вы удовлетворяете потребность в немедленном удовольствии, одновременно ослабляя требования чувственных удовольствий. Как однажды отметил Будда, люди гоняются за чувственными удовольствиями, со всеми их ограничениями, просто по тому, что у них нет альтернативы физическим и психическим страданиям. Но, как только вы освоите эту более изысканную альтернативу, вы получите новый способ удовлетворения требований счастья прямо сейчас, освобождая эго для более здоровых действий.  

   Таков ключ к стратегии Будды по достижению счастья. Можно испытать немедленное удовлетворение и при этом не навредить ни самому себе ни другим. Подлинное счастье не требует, чтобы вы брали что-нибудь у кого-то,
а это означает, что оно не конфликтует со счастьем других людей.    

    Это понимание носит революционный характер. Для людей, зависящих от чувственных удовольствий, счастье оказывается с нулевым результатом. Вокруг так много вещей и так много людей. Когда вы что-то приобретаете, кто-то теряет, когда приобретают они, теряете вы. Мир с нулевым результатом, поскольку для достижения собственного счастья приходится постоянно вступать в переговоры и компромиссы с другими людьми. Когда же люди достигают блаженства правильной концентрации, они находят способ удовлетворения своего желания счастья таким образом, что на самом деле еще и увеличивают счастье вокруг самих себя.

    Когда у них самих мир внутри, они излучают здоровое влияние во всех направлениях. Таким образом из буддистской перспективы функционирует здоровое эго, для блага других людей и своего собственного.  

    Классическим образом представляющим эту точку зрения является образ двух акробатов, один из которых балансирует на шесте, а второй стоит у него на плечах. Для того, чтобы успешно выполнять все их трюки, каждому из них необходимо поддерживать баланс своего тела. Другими словами, жизнь - балансировка. Поддерживая свое собственное равновесие, вы при этом помогаете поддерживать его другим. Поэтому для буддиста преследование счастья не является эгоистичным. На самом деле, оно лежит не только в основе всех качеств, которые связывают с тем путем, которому Будда учил своих учеников, но и с качествами самого Будды: мудростью, состраданием и чистотой  

    Будда говорил о том, что мудрость начинается с очень простого вопроса:"Какие действия приведут меня в долгосрочной перспективе к счастью и благополучию?" Мудрость заключается в понимании того, что наше счастье зависит от наших действий и возможно только в долгосрочной перспективе. Тестом для проверки зрелости мудрости является то стратегическое мастерство при помощи которого вы в состоянии удержаться от совершения тех действий, которые как бы вы не хотели сделать, способны принести вам в последствие вред. В том навыке, с помощью которого вы в состоянии уговорить себя поступить так, как вам может и не нравится, но принесет впоследствии счастье и благополучие. Иными словами, зрелая мудрость требует зрелого эго.  

    Основа сострадания в эго, что изображено в одной восхитительной истории канона. Король Пасенади, в самый трепетный момент близости со своей супругой Малликой, спросил:"Если кто то, кого ты любишь больше самой себя?" Конечно же он расчитывал услышать в ответ:"О Да! Это Вы - Ваше Величество!". Но того, что предполагалось не произошло. На то это и палийский канон.
А королева Маллика не обычная королева. Она ответила:"Нет Ваше Величество, такого нет! А как насчет вас самого? Любите ли Вы кого-то больше самого себя?". Король был вынужден честно признать:"Нет, никого". Позже он поведал об этом разговоре Будде, который отреагировал весьма интересным образом: "Со всем своим осознанием Ища во всех направлениях Не найдешь никого дороже Самого себя Точно также и для всех людей Самыми любимыми являются они сами Если любишь сам себя - Не наноси вреда другим!"  

   Другими словами истинная любовь к себе требует понимания того, что и у других есть она же. Этот принцип работает в двух направлениях:

  1. Вы понимаете, что ваше счастье зависит от других людей, пока они страдают - его не достичь, поскольку они сделают все возможное, чтобы его разрушить. Поэтому свое личное счастье в долгосрочной перспективе должно принимать во внимание и счастье других людей.

2. Вы признаете, что у нас всех - общее основание. И если вы относитесь серьезно к своей собственной любви к себе, то вам необходимо уважать точно такую же любовь к себе в других людях. Таким образом, сострадание основывается не на чувстве превосходства над теми, кто страдает, а на чувстве взаимоуважения, прочно основанном на своих собственных интересах.


   Будда однажды учил своего сына Рахулу о том, что чистота развивается путем изучения своих действий и их результатов, для того, чтобы быть уверенным в том, что они не причиняют никакого вреда ни самому себе, ни окружающим людям. Вам нет необходимости совершать действие, если оно может привести к вреду. Если вы уже видите причиненный вами вред, то необходимо честно и открыто признать свои ошибки и не повторять их снова. Нет никакой необходимости по детски цепляться за свою правоту всегда и во всем. Но, если вы видите, что никакого вреда нет, то можете радоваться тому, что находитесь на пути к настоящему счастью.  

     Будда видел, как эти просветленные качества мудрости, сострадания и чистоты развиваются благодаря стремлению к счастью. Он никогда не говорил своим последователям, что в результате практики они не получат ничего взамен. Подобное требование привело бы к нездоровой динамике в уме. В терминах западной психологии, отсутствие награды взамен - выдало бы супер-эго лицензию на буйство. Вместо этого Будда учил, что даже принцип отречения является своего рода торговлей. Вы меняете конфеты на золото, продаете меньшее счастье ради большего. Поэтому он призывал людей быть щедрыми со своим временем и имуществом, из-за тех внутренних наград, которые они получат взамен. Он обучал моральной добродетели как дару: когда вы соблюдаете заповеди без всяких если, но, или, то даруете необусловленную безопасность всем другим живым существам, а в ответ получаете свою собственную безопасность.  

     Даже тогда, когда он давал наставления по отказу от чувства "я", они были оправданы той наградой, которую приносили. Как-то Будда спросил своих монахов:"Если в этом монастыре кто-либо сожжет все деревья, будите ли вы страдать так, как будто горели сами?". "Нет!", - ответили монахи: "мы же не деревья." "Точно также", - продолжил Будда, "отпустите все то, что вами не является: чувства и их объекты. Это принесет вам счастье и благополучие".  

     Обратите внимание, что он не говорил о том, требуется отказаться от чувства "я" в виде одной из форм жертвоприношения. Он призывал отказаться от него ради благополучия и счастья.    

     Этот момент подчеркивает одну из особенностей наставлений Будды для развития здорового эго. В западной психологии, эго-развитие невозможно без максимально четкого представления о самом себе. Но, в буддизме, с его стремлением к реализации, в которой нет четкой разграничительной линии между своим собственным истинным счастьем и счастьем других людей, основное утверждение в эго-развитии состоит в четком представлении о причине и следствии. Видении того, какие действия приводят к страданиям, какие к мимолетным удовольствиям, а какие к длительному счастью.  

   Это одна из причин того, почему Будда никогда не использовал такие понятия, как "эго-развитие" или "хорошо интегрированное "я". Те типы функционирования, которые мы связываем с хорошо развитым эго, он описывал как хорошо интегрированное понимание причин и следствий, сосредоточенности на понимании результатов своих действий. Буддистская практика направлена на такое развитие подобных умений, навыков и знаний, которые позволяют достигнуть гораздо большей чувствительности по этим вопросам. Будда был в состоянии преподавать развитие эго, избегая ловушек эго-одержимости: нарциссизма и ненависти к самому себе.    

   Так как предметом основного анализа Будды были действия, понимаемые в рамках причин и следствий, то именно в этих рамках и следует понимать использование понятий "я" и "не-я". По его мнению "я" и "не-я" - совсем не метафизические принципы. Это те умственные действия, которым можно научиться в качестве навыков. Поэтому в своем учении он свободно пользовался этими двумя понятиями. Когда концепция "я" способствовала умелым действиям, то он говорил с точки зрения "я" - и не только на уровне щедрости или силы, но и на уровне медитации. Если вы считаете, что медитация представляет из себя упражнения в "не-я" с самого начала, то почитайте его рассуждения об осознанности и вы будите удивлены тому, насколько часто они описывают внутренний диалог медитирующего с точки зрения "я", "мое" и "мне".  

   Что касается концепции "не-я", то Будда советовал обращаться к ней при неумелой привязанности к вещам и поведению, встающему на пути к счастью. По сути менять нездоровые и неумелые способы идентификации на более изысканные и умелые. Даже на самых высоких уровнях практики, когда тончайшие концепции "я" становятся на пути, Будда не предписывал от них отказываться полностью. Он не выступал за отказ от основных принципов работы эго.    

   Вот куда привел нас мысленный эксперимент. Если вы откроете ваш разум к мысли о том, что Будда на самом деле обучал развитию эго, а не его отсутствию, то обнаружите, что его понимание не было однобоким или не полным во всем, что касается здорового эго-функционирования. На самом деле, он освоил некоторые навыки, которые еще только предстоит изучать западной психологии эго. Например, использованию правильной концентрации для удовлетворения желания немедленного удовольствия; как выработать у себя интегрированное чувство причинности, которое в конце концов делает лишним чувство "я"; как использовать стремление эго к прочному счастью таким образом, чтобы достичь счастья вне пространства и времени.

   Этим принципам развития здорового эго обучали буддистов на протяжении веков - такого развития, которое в итоге приводит к отсутствию необходимости создавать и поддерживать свое "я". Все, что остается - реализовать эти принципы на практике и увидеть, что они работают и для нас точно также.

 Тханиссаро Бхикку "Обопритесь на свое Эго"

 

Раздутое ЭГО


 Когда приходит великое прозрение, медитирующий думает: «Никогда прежде не было такого прозрения. Поистине, я нашел путь и достиг цели». Так он находит не тот путь, который правилен, и достигает не той цели, которая верна. И, когда он находит не тот путь, который правилен, и достигает не той цели, которая верна, ход его озарений прерывается. Он отвлекается от основ своей медитации и просто сидит, наслаждаясь прозрением.
Бхадантачарья Буддхагоша, «Путь очищения»

Определенное Карлом Юнгом как «то, что можно считать одним из наиболее неприятных последствий полного сознания» , а Э. Голдом — как «комплекс Иисуса», разросшееся самомнение являет собой тот случай, когда и без того самоуверенное и мощное эго раздувается до такой степени, что ослабляет способность ясного восприятия. Людям с преждевременными притязаниями на просветленность чаще всего свойственно чрезмерное самомнение, субъективная и весьма помпезная убежденность в своем духовном величии и масштабности достижений. Самомнение может быть настолько безоговорочным и внушительным, что поглощает на своем пути все — совесть, разборчивость, а порой и элементарный здравый смысл.
Напыщенности эго нередко предшествует восприятие — порой неоднократное — того, что мы ранее называли «просветлением», — мистические переживания и прозрения, неверно истолкованные при процеживании через эго. Хотя раздутое самомнение проявляется у людей в разной степени, склонность воспринимать собственные переживания и духовный прогресс односторонне и субъективно присуща большей части серьезных духовных искателей. Духовный ученик должен учитывать, что напыщенность всегда прячется где-то рядом и готова выскочить из укрытия, если хотя бы на миг потерять бдительность. Карл Юнг, подробно изучавший это явление, описывает его так:
...Состояния, о которых речь идет, влекут расширение личности за собственные границы — иными словами, ее раздувание. В этом состоянии человек распространяет себя на области, какие, вообще говоря, не в силах собой заполнить. Но заполняет он их лишь подходящим для себя контекстом и теми качествами, которые способны существовать только сами по себе и, следовательно, должны оставаться за рамками личности. Все, что вне нас, принадлежит либо кому-то другому, либо всем, либо вообще никому.
Поговаривают, что, когда сам Юнг переживал кризис раздутого эго, в ящике у его кровати лежал пистолет. Юнг уверял, что застрелится, если не найдет выхода из кризиса.

Вот один из таких парадоксов: вы не замечаете никакого «я» и начинаете по этому поводу собой гордиться. Но эго, устраненное от главной роли, ожидает за кулисами, готовое выйти на сцену.
Дэйнан Геири

Склонность к эгоистической напыщенности проявляется не только во всех культурах и духовных течениях; она вовсе не ограничивается сферой духовного. Обычные люди заполняют свое повседневное существование огромным капиталом или восторгом, какой вызывают у окружающих их таланты, а размах своего финансового состояния или известности они делают частью себя; в духовной жизни человек измеряет свои заслуги трансцендентальными силами, способностями и мистическими видениями — масштабность этих свойств он оценивает так, будто «владеет» перечисленными качествами.
«Люди добиваются власти деньгами либо престижем, — говорит Джудит Лейф. — По той же причине духовные традиции остаются плодородной почвой для эгомании». В обычной жизни раздутое эго называют чванством, высокомерием, самодовольством и самовлюбленностью; по существу, это все тот же нарциссизм, самолюбивая склонность считать себя лучше и выше других. В обыденной жизни самолюбование просто укрепляет иллюзорные заблуждения, но в духовном мире раздутое самомнение рано или поздно приостанавливает духовное развитие и даже обращает его вспять.

Личины напыщенности

Раздутое самомнение многолико: ощущение собственного превосходства, тщеславие, самодовольство, чувство своей исключительности, переоценка способностей и духовного развития, гордость духовными свершениями и достигнутым уровнем, равнодушие и убежденность в том, что никому твоих переживаний не понять. Все это — надетые от иллюзорных заблуждений маски раздутого эго, которые владелец, впрочем, считает своим настоящим лицом.

Опыт просветления — это замечательно. Но обычно этот опыт делает человека тихим. Поэтому, когда я смотрю на людей, гордо выставляющих напоказ свое просветление, я не вижу просветления. По большей части я вижу эго.
Мэл Вайтзмэн

Как уже говорилось ранее, каждый мечтает быть особенным, «Тем Самым». Причина кроется не только во всеобщей психологической травме, остающейся с детства от чувства, будто тебя не любят и бросили; немалую роль играет и интуитивно ощущаемая духовная истина о том, что в нас нет ничего исключительного и на деле мы вообще не «кто-то». Эго упорно противится этому факту и стремится стать «кем-то».
Раздутое эго часто проявляется вполне недвусмысленно, но в некоторых случаях его выражения так изощренны, что явление остается почти незаметным. Примером такого самомнения может служить человек, отчужденный в духовном общении, а втайне считающий себя выше чужих мелочных драм и неведения окружающих.
Другой распространенной маской напыщенного эго является комплекс мессианства, мечты спасти весь мир, а точнее — стать его спасителем. Самомнение такого рода встречается во всех фанатических течениях, а образчики его можно увидеть на центральных площадях захолустных поселков, в студенческих городках и на собраниях сект «возрожденцев». Мнят они себя пророками или нет, фундаменталисты неизменно полагают, будто нашли верный — по существу, единственно верный путь; многие из них к тому же чувствуют себя важными, исключительными, удостоенными особой чести, И потому хотят навязать свои великие знания всему миру.

Самодовольство представляется мне вещью вполне естественной, поскольку все мы ученики, а ученик столкнувшийся с чем-то намного его превосходящим, неизбежно станет истолковывать это по-ученически.
Клаудио Наранхо

От них нередко можно услышать выражения вроде: «Наш Господь — Иисус, а я — лишь сын Его» либо: «Великий снизошел до меня, Его скромного слуги», где явно сквозит гордость за право быть сыном или хоть слугой, но «избранным».
Масок много, но подлинное лицо одно — старое доброе эго, ставящее перед собой цель выжить и полагающее себя единственным владыкой человеческой сущности, рядом с которой нашло себе временное пристанище.

Как и почему растет самомнение?

Разрастание эго — процесс не мистический, а механический. Протекает он нередко исподволь, непредвиденно для самого человека, так как эго полно коварства. Хотя личность обычно не в силах заблаговременно уловить собственное раздувание, понимание того, как и когда это обычно случается, способно повысить нашу бдительность к возможности роста самомнения в определенных обстоятельствах. Оставаясь начеку, мы можем подготовиться к внезапному наступлению эго.

Рвение

Простейшее, хотя подчас и чрезмерно упрощаемое объяснение того, как и почему происходит разрастание эго, заключается в том, что испытавший особые состояния человек часто относится к ним легковерно и горит страстным желанием поделиться своими чувствами и познаниями с другими. Неофит, лишь недавно включившийся в духовную работу, но уже столкнувшийся с достаточно мощными переживаниями, нередко воображает, будто такого никто доселе не испытывал. Это перерастает в ревностную мечту раструбить о случившемся по всему миру, чтобы остальные люди тоже прониклись частицей этого величия. Кристина Гроф делает такое замечание:
Такое часто случается с теми, кто ставит опыты с каким-то духовным приемом и получает первые плоды. «Ого, — думает он, — а я-то лучше, чем сам о себе думал». На этом работа и заканчивается, поскольку отныне он превращается в «мессию» и всем советует попробовать ту же практику.
Когда перед личностью неожиданно распахивается незримый мир, она пылко мечтает поделиться открытой «молочной рекой с кисельными берегами» со всеми страждущими. «Стремление поделиться с другими своими удивительными переживаниями вполне естественно и понятно, — говорят Крамер и Альштад. — Беда лишь в том, что люди, ничего подобного не испытавшие, склонны относиться к герою по-особому, воздавать ему почести. Похвала всегда приятна, но она поневоле укрепляет мнение о собственной исключительности — тем более что это заставляет окружающих прислушиваться к тебе еще внимательнее».

Отождествление с переживанием

Как уже должно быть ясно, мистические переживания и ощущения просветленности возникают за гранью сферы обыденного сознания — источником служат иногда архетипы, а иногда недвойственная реальность. Однако как полагает Юнг, эго очень быстро отождествляет себя с подобными переживаниями и присваивает их себе.

С нами стали происходить эти вещи, и они кого-то испугали, кого-то привели в восторг, кого-то очаровали. И тогда мы перестали воспринимать запах цветов. Многие, соприкоснувшись с этим, стали превозносить свое эго.
Рам Дасс

Эго отождествляется с переживаниями, проявляющимися за пределами обычного сознания, так как самосознание вовлечено в эти ощущения. Когда переживания угасают — а порой и в ходе переживаний, — эго делает вид, будто ощущения возникали именно у него.
Отличить эго от Иного невероятно трудно. Учитывая размытость этой грани, эго обращает представившуюся возможность в свою пользу и тут же заявляет, что оно и было источником испытанного. В своей книге «Проект Атман» Кен Уилбер поясняет:
Интуитивно каждый человек, да и вообще любое разумное существо постоянно чувствует, что изначальная его Природа бесконечна и вечна, она «Всё и Везде», потому он и обладает подлинной интуицией Атмана.
...Интуитивно каждый человек совершенно правильно ощущает, что по природе своей един с Атманом, но в то же время он сам искажает это интуитивное прозрение, так как относит его к своей обособленной личности. Ему кажется, что именно эта личность бессмертна и вездесуща, занимает в Космосе центральное положение и имеет первостепенную важность. Он, таким образом, подменяет Атмана своим эго. И вместо того, чтобы искать настоящее, вневременное единство, он просто подменяет его мечтой владеть всем Космосом, а вместо того, чтобы слиться с Богом, он пытается разыгрывать Бога из самого себя.
Да, люди обыкновенны, но в то же время божественны. Откровения всех великих мистиков говорят, что «Я есть То», но это отнюдь не равносильно «Мое эго есть То» или «Мое эго — Бог». В миг откровения «Я» о котором идет речь, действительно есть То, а когда переживание миновало, когда снова появляется личность — которой зябко, хочется надеть свитер и не очень нравится, как жена приготовила котлеты, — человек по-прежнему Божествен, но в то же время совершенно зауряден. Именно эта обычность и нескончаемые заботы повседневной жизни помогают удержать эго от увлеченности самим собой.

Роси избегает говорить «ты просветлен» и тому подобные вещи, поскольку такое похлопывание по плечу способно придать новые силы эго, только лишь подавленному, но не изгнанному окончательно.
Филип Капло-роси

Мощный прилив энергии

Царства архетипов и, несомненно, сфера Абсолюта таят в себе невообразимую энергию — намного больше, чем в силах представить себе обычное сознание. Когда человек начинает ощущать этот прилив энергии, эго часто теряет равновесие, а подчас погружается в полную сумятицу. Земля уходит у него из-под ног, и вместо того, чтобы свободно влиться в полноту великого Непознанного, оно суетливо мечется, изыскивая способ вместить происходящее и связанный с этим энергетический шквал в границы собственного мирка, чтобы ни в коем случае не потерять власть над обстоятельствами. Один путь — сделать вид, будто энергии принадлежат самому эго. Хотя энергии эти незнакомы, эго разбухает в попытках вместить их, то есть раздувается. Итальянский психолог Роберто Ассаджиоли говорит: «Подобная путаница характерна для тех, кто ослеплен соприкосновением с истинами либо энергиями, слишком великими и могучими для рассудочного понимания и поглощения личностью...» Подобный прилив энергии, по мнению Ассаджиоли, «может обернуться неблагоприятно и послужить пищей для разрастания индивидуального эго» .
Эндрю Коэн дополняет эти слова еще одним проницательным замечанием о воздействии энергии на эго:
Энергия сама по себе необузданна. Попробую выразить это иначе: представим, что энергия просветленного сознания проходит сквозь призму. Призма — это мозг, разум и сердце личности. Мозг, разум и сердце человека вот-вот подвергнутся животворному воздействию могущественного просветленного сознания, так как просветленное сознание все наполняет жизнью. Таким образом, после животворного влияния просветленного сознания человек очень гордый с очень разросшимся эго станет человеком очень могущественным, который на первый взгляд неожиданно очень много узнал о просветлении, потому клетки его наполнены отныне энергией такого сознания.
Цель духовной практики — познать эго, как следует ознакомиться с его деятельностью, а затем, по обстоятельствам, ослабить его либо укрепить для того, чтобы после справиться с напором сил, с которыми можно столкнуться по мере углубления духовной работы.

Неуверенность под маской раздутого эго

Под разросшимся эго часто скрывается неуверенность — и не только психологическая. Это экзистенциальное ощущение угрозы иллюзии обособленности, сознание собственной бренности, интуитивное понимание того, что эго вовсе не является независимой и всемогущей сущностью, какой себя мнит.
В психологии давно известно, что люди напыщенные, хвастливые, высокомерные и жестокие к другим в глубине души страдают от неуверенности в себе и комплекса неполноценности. В обычной, не связанной с духовными вопросами жизни такой человек может одеваться кричаще, сорить деньгами, играть мышцами и даже обзавестись пистолетом; все это — желание почувствовать себя стоящим, важным и сильным. В мире духовности та же неуверенность оборачивается тягой читать окружающим дхармические лекции, назойливым желанием исправлять ошибочность чужих духовных убеждений и внутренним ощущением праведности, позволяющим видеть в своих достижениях больше, чем они заслуживают; основная же цель — убедить себя и всех остальных в собственной духовности, важности и значимости.
Карл Юнг писал:
...Мы отчетливо видим, как неуверенность в себе заставляет фанатика преувеличивать истины, в которых он и сам-то не слишком убежден, и обращать в свою веру других, чтобы приверженцы доказывали ему ценность и правоту его собственных взглядов. Он не настолько доволен богатством своих познаний, чтобы держать их в себе; в глубине души он чувствует, что оторван от них, а потаенная боязнь остаться в одиночестве принуждает выставлять свои мнения и толкования напоказ при любом удобном случае, потому что гнетущие сомнения отступают лишь в тот миг, когда ему удается убедить в своей правоте кого-то другого.

Борьба с разрастанием эго

Рассуждая о том, как избежать разбухания эго либо избавиться от него, Роберт Свобода отмечает:
Думаю, справедливо будет сказать, что каждый из нас в той или иной мере страдает заблуждениями или напыщенностью; остается лишь надеяться на то, что человеку хватает увлеченности и внимательности к происходящему и он спохватится прежде, чем отклонится от проторенного пути слишком далеко; что у него есть хороший наставник, который при необходимости образумит; либо что эго будет уже достаточно обуздано, чтобы не отождествляться чрезмерно с подобными иллюзиями, и со временем человек сможет отделить одно от другого.

С раздуванием эго можно бороться, потому что в игре, помимо него, участвуют и другие силы. Когда эгоистический механизм человека начинает разрастаться, Сущность его остается прежней — чистой, цельной и неизменной. Поскольку человек отождествляет себя с эго, кажется, будто личность его разрастается. Но человек — не только эго. Наряду с разбухающим эго есть иной, пусть и неосознаваемый аспект; он в это время не расширяется, и обратиться можно к нему. Ниже приводятся предположения о том, как можно бороться с разбуханием эго. Одни из перечисленных мер даются сами собой, другие требуют немалой силы воли, а третьи — помощи со стороны.

Низвержение

Лучшим лекарством от разбухания эго является его низвержение, когда сама жизнь, которая прежде вознесла человека до небес, снова возвращает его на землю. Это причиняет поистине адские муки, но на деле становится настоящим подарком судьбы; свергнутым с престола повезло намного больше, чем тем, кто продолжает парить на иллюзорном ковре-самолете раздутого самомнения — какое блаженство ни доставляло бы разрастание эго, не в нем таится сокровенное желание человеческой души.
Однако для тех, кому доводится упасть с небес на землю, полет вниз редко становится плавным. Его сравнивают с отказом от спиртного и наркотиков, уподобляют самой смерти — резко пробуждаясь от чудесного сна, человек видит, что в спальне бушует пожар.
Психолог Гэри Мюллер делится собственным опытом:
Падение похоже на смерть. Ты гибнешь. В моей жизни тоже был период, когда напыщенность так въелась в меня, что расставание с высокомерием ощущалось как смерть.

У некоторых такое падение вызывает острое чувства стыда и унижения. Они сознают, какими были прежде; понимают они и то, что такими их видели окружающие. Э. Голд говорит, что стыд — чувство благоприятное, так как на самом деле человек стыдится своего эго, а эго — это действительно позор! Его ужимки непристойны и возмутительны; когда человек возвращается с небес, где парил рядом с ангелами, и видит, что вдыхал не дыхание Бога, а ядовитые миазмы, стыд нужно считать вполне здоровой реакцией.
Здравомыслящий взгляд на собственное низвержение очень полезен, поскольку именно он позволяет в полной мере оценить вероломную деятельность ума и постичь, с какой легкостью человек обманывается переживаниями, которые казались такими правдивыми и достоверными. После падения новые ощущения разбухания эго всегда унизительны; падение, таким образом, помогает ощутить, что угроза эго — тут, прямо за порогом, а не «где-то там».
Обстоятельства, возвращающие человека на землю, могут быть самыми непримечательными и обыденными. Арно Дежарден говорил Жилю Фарсе: «К счастью, жена и сын со мной не церемонятся. Если им что-то не нравится, они заявляют об этом прямо. Другие такого не скажут, ведь я — Учитель. Но сын — это сын, жена — это жена, они открыто говорят правду, и это очень здорово!» О подобном чувстве благодарности говорили и многие другие учителя. Супруг, дети, болезнь и даже заурядная случайность нередко предупреждают человека о том, что он сбился с пути, даже если человек этот «раздулся» еще не до конца.
Воздавая должное тому, что этого заслуживает
Человек учится оберегать себя от угрозы напыщенности, воздавая должное тому, что этого заслуживает; в этом случае заслуги приписываются не эго и не собственной личности, посредством которой проявляются духовные силы. Источником служит не учитель, а Бог, Истина либо безличная сила сознания, пронизывающая наш мир.
Воздавать должное высшему Источнику, откуда приходят переживания, очень важно, но столь же трудно. Понимая проблему только рассудком, но не сознавая ее, человек может говорить: «Нисходит просветление» либо: «Через меня проявилось чудесное переживание»; лишний раз подчеркивая, что не отождествляет себя с эго, человек может даже писать свое имя со строчной буквы. В подавляющем большинстве случаев это просто очередные ловкие игры эго, которое обманом вынуждает человека и окружающих полагать, будто отождествления вовсе нет. Лучше уж честно признаваться, что ты высокомерен и считаешь себя просветленным, чем пытаться скрыть это за красивой позой.
Подлинное отстранение от своих переживаний — процесс сознательный, намеренный и упорядоченный. Начинается он с понимания того, что не мы являемся источниками своих переживаний, — с одновременным признанием, что на самом-то деле мы не знаем даже этого, о чем себе следует неустанно напоминать. Процесс подразумевает осознанную внутреннюю работу, не допускающую самовозвеличивания даже в тех случаях, когда тебя хвалят или ты сам знаешь, что сделал что-то хорошо.
Похвала, разумеется, может быть вполне искренней, озарения — не самыми точными, но это все равно не означает, что вследствие каких бы то ни было переживаний наше эго может переродиться во что-то иное. Кристина Гроф рассказывает историю о том, как Рам Дасс пошел в больницу к своему брату, который испытал духовное переживание и начал считать себя Иисусом. В то время брат его был гладко выбрит и коротко острижен, носил модную рубашку и вообще вписывался в современную культуру; Рам Дасс, наоборот, ходил с длинными волосами и бородой, которые делали его чем-то похожим на образы Христа. Рам Дасс спросил брата: «Говорят, ты считаешь себя Иисусом?» Брат кивнул, и Рам Дасс продолжил: «Знаешь, я тоже чувствую себя Иисусом, но не считаю, что я один такой!»

Ничего особенного

Еще один прием борьбы с разрастанием эго — умение не уделять особого внимания возвышенным переживаниям, которые нередко вызывают напыщенность. Как узнал Дэйнан Генри благодаря общению с Капло-роси, делать это самостоятельно довольно трудно, ибо такие переживания если не поглощают без остатка, то по меньшей мере мощно к себе влекут. Эго очень хочется придавать им особую важность. Именно в такое время помощь учителя становится неоценимой. Эта идея подчеркивается в известной дзэнской истории, где ученик рассказывает наставнику о том, что испытал космические переживания всеобщего единства, а учитель спрашивает: «И что было потом?»

Молчание

Держать свои переживания при себе — хороший способ уберечься от разрастания эго, особенно если у человека нет учителя, который помог бы разобраться с испытанным переживанием.
Умение молчать о своих переживаниях — не попытка закрыть глаза на само явление, а занятный и достойный серьезных размышлений эксперимент. Могут ли переживания вызвать манию величия, если никто не знает, что ты их испытал? Ценность переживаний, разумеется, не зависит от того, кому о них известно и какое признание они получили. Ощущения оставляют след в подсознании, впитываются и становятся частью личности без каких-либо усилий. Они предназначены вовсе не для того, чтобы выставлять их напоказ; их высшая цель заключается в преображении человека.
В некоторых обстоятельствах говорить о значительных духовных переживаниях вполне уместно, но едва ли к ним относятся случаи, когда человек усаживается в кресло перед сотнями слушателей, пишет статью для журнала либо выступает с лекцией на семинаре по развитию личности. В целом, польза рассказов и записей о своих переживаниях сводится к тому, что это как бы доказывает случившееся, дает ему твердую почву, обостряет осознанные воспоминания, — но не стоит делать это, чтобы похвастаться, добиться признания и одобрения со стороны окружающих либо, того хуже, влияния на них. Однако перечисленные возможности слишком соблазнительны, чтобы эго могло удержаться от привычных розыгрышей.

Воля

Один из самых практичных путей предотвращения разрастания эго — твердое намерение его избежать, а для того, чтобы такое намерение было искренним (в противоположность случаю, когда внутренний духовный диктатор терзает нас нотациями: «Напыщенность — это плохо. Не важничай»), человек должен ясно понимать и сознавать опасности этого явления. Серьезность намерений Карла Юнга покончить с приступом самолюбования подтверждается пистолетом на тумбочке у кровати. Чарльз Тарт боролся со склонностью к раздутому самомнению, упорно внушая себе верность Действительности; вот как он сам это описывает:
Я выступал где-нибудь, и в конце лекции тысячи людей аплодировали. Мне это нравилось. К счастью, случалось это редко, а если все же случалось, я быстро уходил со сцены. Мне не хотелось тешить свое самолюбие. Я верен реальному и стараюсь служить ему бескорыстно, а не ради собственного удовольствия.
Любой, кто полагает, будто напыщенность никогда его не затронет, — потенциальный кандидат на самовлюбленность. Все сводится к простому вопросу: хватит ли ему воли устоять перед такими соблазнами.

Роль духовной традиции

Приведенный ниже рассказ Левеллина Воэн-Ли прекрасно показывает, как сама традиция может оградить своих учеников от разрастания эго:
В нашем течении уже с двенадцатого века предусмотрены меры, препятствующие тому, чтобы личность воспринимала духовные переживания как приятную награду. История эта очень забавная. Давным-давно на Ближнем Востоке, в Нишапуре, существовало особое течение суфиев. Суфии в те времена носили латаные-перелатаные плащи, и все знали, что это дервиши. Но нишапурские суфии сказали: «Послушайте, если носить рваный плащ, каждый сразу поймет, что ты — дервиш. Тогда ты и сам начнешь думать: "Я— дервиш", будешь отождествлять себя с дервишем. Это плохо, так что давайте носить обычную одежду». Они пошли дальше и сказали: «Есть еще одна опасность. Когда вступаешь на путь, возникают духовные переживания, и тогда ты думаешь: "Я — ищущий. У меня бывают духовные переживания. Я — человек одухотворенный". Это очень опасно». И потому в нашем течении большинство переживаний сглаживается настолько, что ты очень долго даже не подозреваешь, что испытываешь их, — и так до тех пор, пока твои наставники не решат, что духовные переживания уже не увлекут тебя в сторону и не вызовут самолюбования.
В зависимости от потребностей учеников, а также сильных и слабых сторон самой традиции, каждый путь предлагает своим приверженцам особую защиту. Иудаизм, например, сосредоточен больше на основных вопросах выживания — слишком уж свежа память о недавнем геноциде, — чем на разрастании эго вследствие чрезмерной поглощенности блаженством и восторгом, хотя и эти переживания для иудейских мистиков отнюдь не редки. Вот что говорит раввин Зальман Шахтэр-Шаломи:
Самомнение нас мало беспокоит. Прежде всего, не так уж нас много. У нас тут нет прислуги, которая занималась бы черной работой. С самолюбованием у нас редко возникают сложности, потому что в своем кругу мы не так уж часто говорим о Пути. Мы вообще не рассказываем другим, что сами думаем. Мы говорим: «Учитель сказал то-то, Реббе учит тому-то». Важно понимать, от чьего имени ты говоришь. Мы никогда не заявляем: «Я — Реббе»; мы говорим: «Я — вестник, один из посланцев Реббе».
Конечно, в рамках такой традиции разросшееся эго может скрываться под напускной, неискренней скромностью, но объяснения Реббе сводятся к тому, что давняя традиция предлагает определенную защиту от разбухания самолюбия.

Самолюбование естественно

Разрастание эго — явление естественное, и не стоит удивляться, что оно время от времени случается. Клаудио Наранхо поясняет, почему это происходит:
Думаю, мы вправе говорить, что можно испытывать духовные переживания и в то же время делать шаг назад в психологическом смысле... Такое бывает после прорыва, сопровождавшегося особыми переживаниями, которым трудно подобрать иное название, кроме слова «духовные»; но, если человек не возвысился еще над своим эго, эти переживания нередко вызывают обостренное самолюбование. Мне кажется, это не редкие исключения и вообще не отклонение от нормы, а, судя по всему, самая обычная схема... Я склонен считать, что любая экстатическая религия на деле заражена эгоизмом, и даже самые возвышенные мистические и экстатические переживания — просто отражения истинной духовности в кривом зеркале эго... Такое впечатление, что духовные прорывы и, в целом, любые зачатки духовности непременно должны искаженно истолковываться незрелой личностью.
Своеобразие взгляда Наранхо — точки зрения, сложившейся в результате многолетнего личного опыта и собственной борьбы с самолюбованием, — заключается в терпимости к этому явлению, граничащей с одобрением. Он полагает, что склонность к разрастанию эго и «комплексу мессии» неизбежна, и потому лучше вообще выпустить ее из клетки, отвести ей свое место и дать немного воли.
Для того чтобы избавиться от комплекса мессии, нужно прежде всего выявить его в себе, чуток пожить с ощущением собственного величия. Не исключена, разумеется, опасность застрять в этом состоянии навсегда и ввести в заблуждение других, и все же складывается впечатление, что на определенном уровне развития самолюбование неизбежно и его можно считать очередной ступенькой ведущей вверх лестницы.
В завершение Наранхо очерчивает возможные положительные стороны раздувшегося эго: «Не стоит растрачивать впустую даже нарциссический восторг человека, который чего-то достиг. Самолюбование заразительно, оно разжигает интерес у других и в этом смысле идет на пользу их работе».
О каких бы проявлениях раздутого самомнения ни шла речь, основной вопрос заключается не в том, присуще оно личности или нет. Главная проблема — хватит ли ей честности и желания ясно различить собственное состояние и взять на себя ответственность за него. В данном случае ответственность означает признание своей склонности к самолюбованию, волевое намерение заметить происходящее, когда процесс разрастания эго начнется, способность воспринимать критику и замечания окружающих, связанные с нашим текущим состоянием, и умение не потакать себе чрезмерно деятельным обращением других в свою веру и прочими формами самовозвеличивания. Учитывая все опасности раздутого эго, мы существенно снизим вероятность преждевременных притязаний на просветленность.

Кэплэн, Марианна. На полпути к вершине.

Ловушки Эго – хитрости ума


Откуда происходят все ваши мысли? Думаете, это вы их создаете? Или они появляются спонтанно, как следствие взаимодействия настоящего впечатления с опытом прошлого? Многие ответят, что это они думают, размышляют и лишь иногда мысли возникают сами по себе. Ну что ж, рассмотрим, какие ловушки строит собственное Эго, используя хитрости ума.

Откуда возникает восприятие «я думаю»? Из ума. Для тех, кто уже прошел эту фазу духовного познания, читайте как «из Единого Сознания». Работа ума – это мышление. Мысли - это энергии, которые вы притянули воим внутренним состоянием, своими чувствами. Чувства первичны, затем мысли, слова, действия.

Почему обычного человеку кажется, что это он думает? Потому что он отождествляет себя с умом и телом – «я есть тот, кто мыслит». На самом деле это мысль создает вас и вашу реальность, а не наоборот. Каким вы считаете себя, таким и становитесь. Считаете и чувствуете успешным, будете успешным. Чувствуете униженным, будете унижены всеми и каждым. Ключевое слово здесь «чувствуете». Если ваши мысли сопровождаются соответствующими чувствами, значит мыслеформа ушла на подсознание и уже создает вашу реальность по вашему заказу.

Когда вы замечаете, а это возможно только в осознанном состоянии, что мысль появилась сама по себе, но тут же заявляете: «это мысль моя, классно я придумал!». Все пропало – вы попались в ловушку Эго. И здесь ваше Эго начнет вас раскручивать на энергию на полную катушку, а вы с удовольствием включитесь в игру. Хорошо, если будете лишь наблюдать ее осознанно. А если нет? Последствия работы ума – Эго здесь. Это бесконечная круговерть из взлетов и падений, радостей и страданий. А если, при этом, вы притянете энергии страха, беспокойства, тревоги, сомнений и уныния, то последствия могут оказаться весьма плачевными.

Другой хитростью ума является разделение единого пространства на множественность, это есть принцип существования трехмерной реальности. Ощущение себя отдельным от мира, обладающим другими качествами в сравнении с остальными, а это дуальное восприятие реальности.

Следуя по пути просветления, вы осознали, что состояние просветление есть жизнь за пределами ума, то есть, достичь просветления возможно лишь избавившись от назойливого Эго. Сделать это не так легко, поскольку ум будет пытаться и здесь получить представление о просветлении и повесить на него свой ярлык.
В этом случае ум создает новую двойственность – «я и ум» или подобные дуальности, разделяя себя для продолжения дальнейшего своего существования. Это бесконечная ловушка.

Хитрость ума не имеет границ. Он пойдет на любые уловки, чтобы продолжать существовать и выполнять свою работу: оценивать, осуждать, обсуждать, сравнивать, избегать и прочее. Тем не менее, ум – это не какая-то автономная часть. Все во Вселенной является единым процессом, действующем во взаимосвязанности. Так что причинность нашего Эго также зависит от остальных взаимосвязей и причинностей.

Какие ловушки Эго или хитрости ума бывают в духовной практике?

«Что-то нужно практиковать, но еще не знаю что». Это тоже ловушка Эго. В нее попадают все, кто идет по пути духовного самопознания. Духовно ищущие перебирают множество духовной литературы, пробуют различные практики, возвращаются и начинают снова. Замечательно, ум обеспечен работой на долгие годы. Бесконечный поиск вовне. Там истины нет, не надо искать ее снаружи. В духовной литературе маячат лишь указатели. Истина внутри, но пройдет немало времени, пока человек это осознает. И это нормальный путь, проходите его с удовольствием и благодарностью.

Другая хитрость ума состоит в том, что он подбрасывает идею: «я еще не достиг просветления». Если эта мысль станет убеждением и проявится на тонком плане, будьте уверены, так и будет и вам придется приложить не малые усилия, чтобы изменить ситуацию. Будьте осторожны, не ставьте себе блоки. Эго борется за свое существование, особенно, если оно существовало не одно тысячелетие.

Следующая ловушка Эго – это «я достиг просветления». Как вы думаете, как ум может сделать такой вывод, когда просветление находится за его пределами? Здесь нужно помнить, что все, что не является единством, есть продукт ума.

Упражнения, медитации, техники и практики, направленные на духовное развитие, приведут к просветлению, если заниматься этим с удовольствием. Все играет свою роль и каким-то образом ведет вас к осознанию истин и познанию Божественной мудрости. Здесь главное слышать внутреннюю тягу, а не делать то, что делают все, то есть идти своим путем, делать свои выводы и доверять себе.

Если нужно работать с прошлым или над собой, работайте. Практикуйте то, что избавляет от дуальности, хитростей и ловушек Эго, избавляет от ментального хлама, который базируется на убеждениях, категоричности, сравнениях, оценках, осуждениях и прочем добре.

Понимание начнет приходить тогда, когда ум будет в достаточной степени очищен. Когда уже не будут присутствовать такие ловушки: я (кто-то) лучше – хуже; я (кто-то) делаю правильно – неправильно; я точно знаю, как/что… и так далее.

От вас зависит, будете вы присутствовать в моменте и осознавать или нет. Принятие высокой степени любой ситуации, а это когда нет принимаемого и принимающего, есть осознанность. Это наблюдение всех попыток ума гнуть свою линию со стороны с полным принятием.

Полагаю, суть всего вышесказанного ясна. Любое убеждение, представление, отношение, мнение берут свое начало из нашего ума и, соответственно, не может являться истиной, поскольку система восприятия мира обычного человека крайне ограничена.



Духовное Эго


Понятие духовного эго возникло вскоре после определения эго обычного, общечеловеческого. Выделять его в отдельное понятие, казалось бы, необязательно, так ведь можно прийти к тому, что у врачей, скажем, будет врачебное эго, а у плотников – плотницкое. Но при ближайшем рассмотрении эго врача и плотника в сути своей остаются прежними, неся на себе отпечаток профессии; в силу большего или меньшего их отождествления с профессиональной ролью будет изменяться смысл формулы «это моё». То есть их эго приобретает ещё одну роль, которая является сугубо профессиональной, если человек придаёт своей работе большую внутреннюю важность, то профессиональная субличность становится сильнее всех остальных, ну и только.

Люди, вступающие на духовный путь, претендуют на стремление к трансформации, и чаще всего следование какой-нибудь религии или учению требует серьёзного изменения всего образа жизни. Поэтому при долгом упорном следовании и сильной вере в истинность пути человек трансформирует в первую очередь собственное «недуховное» эго, превращая его в «духовное». Поскольку процесс этот происходит бессознательно, то сам ищущий этого не замечает, и даже наоборот, приветствует происходящие перемены, считая их крайне важными и полезными.

Как я уже писал – эго создаётся как инструмент коммуникации, как средство, помогающее жить в обществе себе подобных. Духовное эго в этом смысле остаётся в рамках той же задачи, но меняется объект общения – теперь им становится Бог, а также его ангелы и святые. Или – эго формируется требованиями церкви и общины, но под их действием оно редко доходит до вызревания в настоящее духовное, потому что для общения с такими же как ты хватит и обычного эго. Поэтому духовное эго является плодами усилий в установлении контакта и последующего общения с высшими существами. Есть разные формы подобного общения, начиная со старой доброй молитвы и заканчивая модным ныне ченнелингом. При этом никуда не деваются и прежние установки – «это моё» выражается в истинности моего пути и моей религии, а «я не буду» переносится на обывателей с презрением их образа жизни, и на последователей других религий, с неприятием их веры.

Если обычное эго питает себя сравнением с ординарными людьми, то духовное проводит сравнения с житиями святых и деяниями просветлённых, потому что простые люди для него слишком мелки. Однако и перед ними эго играет роль, выбирая, в зависимости от своих предпочтений, поведение «святости» или выражение презрения к принятым в обществе нормам поведения. При этом своя отдельная роль исполняется и для Бога, пусть даже она будет явлена только во время молитвы или духовных практик. Особо набожные стараются оставаться в ней дольше, свято веря в то, что Господь внимательно следит за каждым их шагом.

Главное отличие между обычным и духовным эго заключается в том, что человек, выбирающий духовность, как бы выходит из круга обычных отношений, находя отношения иного уровня и порядка. Как следствие этого меняется его отношение к людям, которое может варьировать в промежутке от откровенного презрения до снисходительности и проецирования на них своей «божественной любви». Чувство некой избранности всегда сопутствует духовному эго. В то же время всегда остаётся место и для самоотрицания, которое выражается в раскаянии, осуждении своей греховности и ощущении собственного несовершенства.

Эго не любит подчиняться, но любит поучать. Здесь – как и во многих других случаях – возникает ситуация, когда проявления эго нелегко отличить от следования Воле. Один из законов внутреннего роста гласит, что пока ты не передашь кому-нибудь добытое знание, не сможешь двигаться дальше. Это несколько упрощённая формулировка, но в ней, безусловно, есть немалая доля истины. Потребность отдавать обретённое знание рано или поздно, в той или иной форме, приходит к каждому, кто движется по Пути. Нередко именно эго, с его жаждой признания, становится главным двигателем этого процесса. И совсем нехорошо, если вся так называемая передача учения есть не что иное, как повод для того, чтобы учитель напитал своё эго. К сожалению, мотивация насыщения духовного эго является далеко не последней у нынешних мастеров. Ну, и поскольку эго любит власть, то многие так называемые мастера обожают помыкать своими последователями, чем дискредитируют саму идею обучения духовному пути.

Общение с духами, умершими людьми, ангелами и инопланетянами тоже питают эго, делая его обладателя необыкновенным. И духовное, и недуховное эго привлекает всё, что выделяет его носителя из серой массы. Есть масса ловушек, в которые легко угодить – ощущение тонких энергий, знание будущего, определение болезней по ауре, и многое другое. Всем этим занимаются экстрасенсы, которых не обвинишь в избытке духовности, поскольку все они привязаны к собственным способностям. Когда в подобную ситуацию попадает искатель, и начинает рассуждать о том, у кого какая энергия и прочее, а также о картинах, предстающих перед его третьим глазом, то надо понимать, что чаще всего это аттракцион эго. Не будем забывать, что одно из излюбленных занятий эго – судить других и сравнивать себя с ними. Поэтому, рассуждая о тяжести энергетики кого-либо из присутствующих, задумайтесь, насколько вы сами легки.

И духовному и недуховному эго нравится ощущение избранности и особенности. Поэтому многим духовным людям нравится демонстрировать свою принадлежность к жизни, отличной от того, чем живут обыватели, своим внешним видом. Амулеты, талисманы и разного рода знаки, плюс одежда, принадлежащая иным культурам, показывают, что их обладатель не такой как все. В этом главная особенность эго вообще – оно всегда самоутверждается через кого-то. И здесь есть два аспекта: первый – для самоутверждения нужны зрители, нужен кто-то, кто увидит усилия человека и даст им оценку. Во втором случае для самоутверждения притягиваются авторитеты – Иисус Христос, Гурджиев или, на худой конец, – какой-нибудь Геннадий Малахов. Они, как вы понимаете, тоже стоят на плечах других авторитетов, одни из которых совершенно понятны и очевидны, как, скажем, фигура Бога – Отца, а другие размыты, как некая особо глубокая мудрость народной медицины. Ум, создающий и поддерживающий эго, нуждается в авторитетных источниках для обоснования выдаваемого мнения. А чаще всего просто заимствует чужое мнение, тем легче, чем оно авторитетнее. Поэтому человек с развитым духовным эго всегда побеждает в споре с недуховным человеком, применяя цитаты из священных текстов. Или ссылаясь на собственные прозрения.

Если принять всё вышеизложенное на веру, то может показаться, что отличить духовное эго от истинной духовности практически невозможно. И чем неувереннее в себе искатель, тем быстрее он подпадает под обаяние человека с развитым духовным эго. Проверенное не тобой и понятое на уровне ума знание, возвышенные речи – всё то, что эго выставляет на обозрение окружающим. Опыт, полученный человеком на духовном пути, тоже довольно часто становится пищей для его эго. В общем, всё непросто. И чтобы понять, кто есть кто, существует только одно средство.

Рыбак рыбака видит издалека, это известно. Эгоистичный человек всегда распознает подобного себе. Однако ум слеп, и если вдруг эгоист встретит человека без эго, то просто не сможет в это поверить и спроецирует на него своё «видение», обнаружив у того множество эгоистических мотивов. Так было, так есть и так будет.

Поскольку в основе духовного эго тоже лежит ложь, то обнаружить её возможно. Любой способен увидеть ту роль, которую сознательно или бессознательно для себя выбрал – будь то роль просветлённого или продвинутого, способного или избранного. Для этого нужно просто разотождествиться с ними, осознав и увидев своё истинное состояние. А пронаблюдав духовное эго в себе, легко определить того, кто выбрал такую же роль и старательно исполняет её для заинтересованных или равнодушных зрителей.

Осознание Божественного Присутствия не требует общения. Переживание связи с Источником не нуждается в словах. Когда такое происходит, потребность в эго, как инструменте общения пропадает. Эго появляется как плоть от плоти этого мира и его законов – где безмолвное общение практически невозможно, а любая связь требует документально оформленного подтверждения. Духовное эго пытается перенести эти правила в мир духа, и такое действие заранее обречено на провал.

Если есть роль, то должен быть тот, кто её исполняет. Найти этого актёра, а в данном случае самого себя – единственное решение проблемы эго и страданий, им вызываемых. Если же делать этого по каким-то причинам не хочется, то нужно продолжать заговаривать себя и окружающих, используя духовные тексты как формулы для самовнушения, и укрепляя веру в свою духовность выполнением молитв и медитаций. Но вера и игра не отменяют реальности. Поэтому, оставаясь наедине с собой, даже тот, чьё эго почти непробиваемо, чувствует эту свою реальность, в которой все его вроде бы достижения подобны воздушным замкам, выстроенным в пустоте безвоздушного пространства.

Руслан Жуковец


Одухотворенное эго

Драматическим примером духовного материализма может служить «одухотворенное эго». Обычное эго занято тем, чем ему и следует заниматься: слишком хорошо либо слишком плохо думает о себе, манипулирует окружающими, ни чем не гнушается, лишь бы взять верх, заботится только о себе, обманывает, хитрит, а при случае ворует по мелочам.

Нередко мы принимаем экстраординарные явления за Божий дар, но чаще всего окалывается, что под маской Бога скрывается всего лишь наше «я», стремящееся обеспечить свою безопасность.
Бернадетта Робертс

Одухотворенное эго, однако, играет в особые игры: говорит оно тихо и задушевно, на лицо напускает отработанное долгими тренировками сияние ауры, периодически испытывает «острые» переживания и выдает дхармически-корректные ответы на все случае жизни — ведь заграбастать дхарму и повернуть ее под выгодным для себя углом зрения в состоянии любое человеческое существо с мало-мальски развитым интеллектом.
Левеллин Воэн-Ли описывает этот принцип так:
Больше всего меня пугают все эти одухотворенные личности — люди, чье эго якобы совсем не похоже на самое обыкновенное, которое любит машины и новые тряпки. Но нет, это уже одухотворенное эго, и оно испытывает духовные переживания. Вы быстро узнаете, сколько всего духовного такие люди знают, потому что им не терпится об этом рассказать. Приглядевшись внимательнее, вы заметите, что они чуток не в себе. Их обычно переполняет неуемный восторг и болтают они без умолку. Одухотворенное эго они принимают за подлинные духовные переживания, а окружающим очень трудно определить разницу.

Эго не сознает, что оно неспособно испытывать мистические переживания и тем более «стать» просветленным, и в этом кроется основная причина возникновения одухотворенного эго и духовного материализма в целом. Современный индийский учитель Вимала Тхакар понимает, что эго — это единственный «кто-то», тянущийся к просветлению. Опираясь на собственный опыт, она пишет: «Содержимое сознания, пребывающего в теле Вималы, — "Никто", или "Ничто". Можно ли после этого говорить о просветленном человеке или учителе?»
Трунгпа Ринпоче говорит, что желание эго испытать просветление напоминает «мечту присутствовать на собственных похоронах» . Но попробуйте убедить в этом само эго! Стоит проявиться какому-то переживанию — и оно тут как тут; больше того, в миг, когда переживание минует, только эго и остается. Явное сознание и ощущение чего-то Иного, Запредельного, которое отчетливо возникало во время переживания, полностью пропадает, и у тебя снова есть лишь все то же эго, которое гордо делает шаг вперед, приписывая все заслуги себе.

Наши обширные познания и опыт суть всего лишь одно из многообразных проявлений эго Мы являем их миру, тем самым еще раз убеждаясь в своем ничем не омраченном существовании как «духовные» личности.
Чогьям Трунгпа

 «Я часто вспоминаю одну песенку: "На кресле-качалке в небо не взлетишь, так сильно не раскачаешься", — говорит Воэн-Ли. — Эго не попасть в настоящую Реальность, оно просто не может перейти на другой план реальности, так как создано для этого мира. Эго неспособно испытывать мистические переживания. Оно может разве что подхватить отражения таких переживаний, потому что обычный ум действует только на уровне двойственности».
Но искушение слишком велико. Подобным переживаниям присуща поразительная достоверность и реалистичность. В них есть что-то бескрайнее. Они могут сопровождаться сознанием того, что в твоем теле умещается вся Вселенная, что ты един со всем на свете. Это слишком опьяняет, и для того, чтобы такие переживания не пошли на укрепление, усиление эго, требуется огромная честность перед собой и очень чистая совесть. Чем возвышеннее энергии, с которыми работаешь, тем опаснее приписывать своему эго происходящее — ведь оно, как рано или поздно понимаешь, представляет собой далеко не личностный процесс. Эти события всеобщи, они намного обширнее всего того, с чем мы отождествляем себя в текущем воплощении.
Эго действительно не в состоянии испытывать подлинные мистические переживания, но ему вполне по силам сфабриковать свой собственный тип духовности — если угодно, жалкое подражание тому, что реально существует.
В своей работе «Преодоление духовного материализма» Трунгпа Ринпоче поясняет:
...Когда осваиваешь в своей духовной практике особо действенный медитативный прием, эго сначала воспринимает его с восторгом, а затем берется изучать. Но эго в конечном счете слишком непроницаемо и не способно ничего впитать; оно может только подражать. Оно просто подражает медитации и медитативному образу жизни. Ознакомившись со всеми хитростями и премудростями духовной игры, мы машинально пытаемся имитировать духовность... Нельзя, однако, по-настоящему испытать то, чему подражаешь, —можно лишь найти в границах эго какую-то область, с виду напоминающую объект подражания...

Эго имитирует духовные переживания и внешние признаки духовности ради надуманной выгоды, которую это якобы может принести; однако оно вовсе не желает чем-то жертвовать.

Тот, кто думает, что чего-то достиг, поддался соблазну дочерей Мары.
Чогьям Трунгпа Ринпоче

Положение людей с одухотворенным эго весьма шатко и незавидно, хотя сами они воображают себя красавицами на духовном маскараде. На деле духовность стала для них защитной маской, помогающей не разоблачать свое истинное лицо, хотя именно к этому и сводится настоящая духовность. Всезнающее эго прекрасно разбирается в духовности, окружает себя непрошибаемой броней, и потому само уже не в силах понять, что обратило свои познания себе же во вред. Поскольку ему известно все — любое дхармическое толкование и медитативное состояние, — не может быть и речи о подлинной открытости, которая позволила бы сообразить, что именно это «всеведение» и отгораживает от духовной жизни.
Но одухотворенное эго «пуленепробиваемо». Когда человек лишен какого-либо контекста понимания природы духовных переживаний и учений — а порой, впрочем, и в тех случаях, когда такой контекст есть, — эго перехватывает полученные ощущения и истины, перестраивает их в новые созвездия и пускает по орбите вокруг самого себя. Позже все это поглощается «пуленепробиваемым» центром. И если сама ткань эго составлена из переживаний и учений, прошибить его удастся разве что чудом.
Любой, кто достаточно хорошо знаком с деятельностью эго, без труда согласится с тем, что оно вполне способно на такие изощренные трюки, как восхождение к довольно высокому духовному положению, но неискушенному «духовному туристу» никогда не придет в голову столь нелепая на первый взгляд мысль. Однако до тех пор, пока весь внутренний контекст личности не перейдет к системе отсчета, центром которой является Иное, или Бог, эго неизменно будет истолковывать любые духовные переживания так, как ему выгодно.
Свидетельства духовного материализма встречаются во всех традициях и культурах. Для того чтобы вернуть себе незаконно присвоенные эго духовные территории, требуется отточенное умение распознавать те случаи, когда происходящим на сцене заправляет эго, а также само желание подвергать сомнениям догадки, выдвинутые эго на основе своих собственных толкований и целей.

Кэплэн, Марианна. На полпути к вершине.

Я и ЭГО


Йогическая психология различает я и эго, Пурушу и Аханкару. Я – свидетель, эго – обладатель. Я пассивен и неизменен, и лишь свидетельствую любые действия и состояния; но эти действия и состояния – не мои. С йогической точки зрения я не могу употреблять слово "мое". Я не могу сказать, например, что эго – это не я, но лишь один из объектов МОЕГО свидетельствования. Более того, я не могу сказать даже, что любые действия и состояния НЕ МОИ, – ведь говоря так я неявно противопоставил бы их чему-то "моему". С йогической точки зрения говорить о себе самом в строгом смысле слова практически невозможно. Я могу только быть собой, но это бытие неизреченно; к тому же речь – это тоже одна из форм деятельности.

Когда мы говорим о "себе", мы говорим фактически об эго, и говорит это эго. Определять нечто как "мое" и "не мое" – вот основная задача и обязанность эго, обладателя многообразных ролей, функций и состояний. Эго отождествлено со своими богатствами. Его девиз – "я есть то, что у меня есть". А есть у меня ум, чувственность, тело. Есть у меня также и определенное место в мире. Я мужчина, голландец, холост, служащий, беспартийный, просветленный, – такими и многими другими способами определяет себя эго.

Программа-минимум йогического развития (Садханы) состоит в самореализации, – самопостижении, самоосознании, – то есть в нахождении и высвобождении себя из-под тех внешних ролей и внутренних функций, с которыми отождествляет себя эго. Самореализация – это прежде всего работа с эго, нацеленная на изменение "нас", а не "наших" способностей. На данном этапе Садханы важно то, чем мы становимся, а не то, до чего мы додумываемся, в какие состояния входим и т.д. Не прожекты, теории, откровения и пророчества, но выявление внутренней логики процесса эволюции сознания, а также поиск путей разрешения проблемных ситуаций, возникающих в ходе развертывания этого процесса, – вот что важно.

Самореализация – это именно работа с эго, а не избавление от эго. По словам Шри Ауробиндо, если бы задача эволюции состояла в том, чтобы избавиться от эго, совершенно необъяснимой становится та колоссальная работа, которая была затрачена эволюцией для его обретения. И действительно, от эго можно избавиться лишь на время – в состоянии транса; тот, кто говорит, что он избавился от эго, если не самообманывается, то недостаточно корректно использует язык. Подобно тому как в ходе Садханы необходимо последовательно освободить себя от диктата тела, эмоций и интеллекта (а не избавиться от них), необходимо в конечном счете освободить себя и от эго. Но эго никуда не исчезает.

Йогический процесс в тех его формах, с которыми сегодня имеет дело человек, это один из этапов значительно более широкого процесса эволюции сознания, который, в свою очередь, составляет один из этапов еще более грандиозного процесса эволюции материи (последовательного осуществления потенциальных возможностей отражения и взаимодействия). Фактическая цель этого актуального в настоящее время для значительной части человечества этапа эволюции сознания – выведение хорошо сформированного зрелого эго из сознательной области, переведение его на внесознательный режим функционирования, режим, в котором работает преобладающая часть эволюционно более древних, чем эго, систем организма и психики. Эго представляет собой вершину предшествовавшего данному этапа эволюции сознания (процесса своеобразной анти-Йоги) и вовсе не отбрасывается за ненадобностью. Разоблаченное как не-я, эго попросту занимает надлежащее ему подчиненное положение.

Эго продолжает играть свою инструментальную организующую роль, но теперь сознательная личность освобождается от множества уродств, производимых самодовлеющим эго, а также обретает восприимчивость к некоторым явлениям и процессам, к которым она, будучи причастной, неспособна была пробиться через баррикады эго.

Развитие ЭГО




Поскольку мы собираемся рассмотреть буддийский путь от начала до конца, от ума начинающего до ума просветленного, я думаю, что лучше всего будет начать с чего-то очень конкретного и реалистического, что мы и будем взращивать. Было бы глупо изучать предметы для более продвинутых до того, как мы ознакомимся с исходными пунктами, с природой эго. У нас в Тибете есть пословица: До того, как голова будет подготовлена как следует, бесполезно хвататься за язык». Для всякой духовной практики необходимо глубинное понимание отправного пункта, материала, с которым мы работаем.

Если же мы не знаем материала, с которым работаем, наше исследование будет бесполезным, и рассуждения о цели становятся просто фантазией. Подобные спекуляции могут принять форму передовых идей и описаний духовных переживаний; но они только эксплуатируют слабые аспекты природы человека, наши желания увидеть и услышать нечто красочное, нечто необыкновенное. Если же мы начнем это исследование с мечтаний об экстраординарных, «просветляющих» и драматических переживаниях, тогда мы возведем целую стену из таких ожиданий и предварительных мнений, так что впоследствии, когда мы действительно будем заняты работой на пути, наш ум окажется большей частью занят тем, что будет, а не тем, что есть. Играть на человеческих слабостях, ожиданиях и мечтах вместо того, чтобы представить людям реальный отправной пункт — то, что они есть на самом деле,— будет по отношению к ним разрушительно и несправедливо.

Поэтому необходимо начинать с того, что мы такое, с того, почему мы ищем. Вообще все религиозные традиции имеют дело с этим материалом, хотя называют его по-разному: это и алая-виджняна, или первородный грех, или глубинная основа это. Большинство религий относится к этому материалу с некоторым осуждением; но я не считаю его такой уже постыдной или ужасной вещью. Нам не надо стыдиться того, что мы такое. Как живые существа, мы обладаем чудесной первоосновой. Эта первооснова, может быть, не является особенно просветленной, мирной или разумной; тем не менее, мы обладаем почвой, достаточно пригодной для возделывания; мы можем выращивать на ней все что угодно. Так что, имея дело с данным параметром, мы не осуждаем психологию нашего «я», не пытаемся устранить ее. Мы всего лишь признаем ее, видим такой, какова она есть. Фактически, понимание эго представляет собой основу буддизма. Следовательно, нам надо рассмотреть процесс развития «я».

В самой глубокой основе существует просто открытое пространство, глубинная почва, то, чем мы действительно являемся. Наиболее фундаментальное состояние нашего ума, до создания эго, таково, что в нем налицо безусловная открытость, основная свобода, качество обширности; мы обладаем такой открытостью сейчас и всегда обладали ею. Если, например, взять нашу повседневную жизнь и ее мыслительные стереотипы, то обнаруживается такой факт: когда мы видим какой-то предмет, в первое же мгновение имеет место восприятие, в котором отсутствует какая бы то ни было логика, в котором нет совершенно никакой концептуализации; мы просто воспринимаем вещь на открытой почве. Но тут же мы немедленно впадаем в панику, начинаем метаться по сторонам, стараемся что-то прибавить к этой вещи, найти для нее название, место локализации и категорию. Отсюда постепенно развиваются и другие вещи.

Это развитие не принимает форму некоторого плотного образования; оно скорее представляет собой иллюзорное, ошибочное верование в существование «личности», или «я». Заблуждающийся ум склонен считать себя прочным, развивающимся явлением; но это лишь коллекция тенденций и событий. В буддийской терминологии эта коллекция называется пятью скандхами, т.е. «пятью нагромождениями». Таким образом, нам, пожалуй, стоило было бы рассмотреть полное развитие этих пяти скандх.

Начальный пункт — это существование открытого пространства, которое никому не принадлежит. Всегда существует первоначальный разум, связанный с пространством, с пустотой. Это — видья, что на санскрите означает «разум», точность и определенность, определенность по отношению к пространству, к месту, в котором помещены вещи, определенность в обмене вещей.

Оно подобно просторному залу, где есть место для того, чтобы потанцевать, где нет опасности опрокинуть вещи или споткнуться о них, потому что пространство полностью открыто. И мы являем собой это пространство, мы едины с ним, с видья, с разумом, с открытостью.

Но если мы всегда представляем собой разум, откуда же приходит заблуждение? Куда исчезает пространство? Что произошло? Фактически ничего не случилось: просто мы стали слишком активными в этом пространстве. Поскольку оно так обширно, оно возбуждает стремление танцевать; но наш танец стал чересчур активным; мы начали вертеться больше, чем это необходимо, чтобы выразить пространство. В этом пункте мы стали самосознающими; мы сознаем, что это «я» танцую в пространстве.

В данном пункте пространство не является пространством как таковым. Оно становится плотным. Вместо того, чтобы оставаться едиными с пространством, мы чувствуем плотное пространство в качестве отдельной ощутимой сущности. Это первое переживание двойственности пространства и «я», а не состояние полного единства с этим пространством, таково рождение формы, «другого».

Затем происходит своего рода помрачение сознания — в том смысле, что мы забываем то, что делали. Возникает внезапная остановка, пауза; мы как бы оборачиваемся и «обнаруживаем» плотное пространство, как будто мы не сами были творцами всей этой плотности. Происходит некоторый разрыв: уже создав уплотненное пространство, мы затем оказываемся подавленными им, начинаем теряться в нем. Это и есть помрачение; затем внезапно происходит пробуждение.

Когда мы пробуждаемся, мы отказываемся видеть пространство как открытость, отказываемся видеть его качество плавности и проницаемости, мы совершенно игнорируем его, и это называется авидья. В этом смысле «а» означает отрицание, «видья» — разум; таким образом авидья — это «неразумие». Поскольку этот наивысший разум преобразился в восприятие плотного пространства, поскольку этот разум, обладая качеством остроты, точности, текучей лучезарности, сделался статичным, он и называется авидьей, неведеньем. Мы не знаем, но это незнание преднамеренно. Мы не удовлетворены тем, чтобы просто танцевать в пространстве, но хотим иметь партнера для этого танца; и вот мы избираем пространство в качестве такого партнера. Если же вы избираете пространство в качестве партнера в танце, тогда вам, разумеется, хочется, чтобы оно танцевало вместе с вами. Чтобы обладать им в качестве партнера, вы должны уплотнить его, игнорируя качество текучести и открытости. Это и есть авидья, неведенье, игнорирование разума. Такова кульминация первой скандхи, создание неведения — формы.

Фактически эта скандха, скандха неведения-формы, обладает тремя аспектами, или стадиями, которые мы могли бы рассмотреть, пользуясь другой метафорой. Предположим сначала, что существует открытая равнина, где нет ни гор, ни деревьев; это совершенно открытая земля, простая пустыня без каких либо особых качеств. Это и есть способ нашего существования, это то, что мы такое. Мы весьма просты и фундаментальны. И все же здесь существует сияние солнца и свет луны, благодаря которым возникают свет и тени, свет и цвет, проявляется текстура этой пустыни. Здесь будет налицо некоторое чувство энергии, ее игры между небом и землей; и эта игра все время продолжается.

Затем эта игра странным образом прерывается, и внезапно появляется кто-то, замечающий все происходящее,— как будто одна из песчинок вытянула шею и начала оглядываться. Мы и являемся этой песчинкой, которая приходит к выводу о своем отдельном существовании. Это «рождение неведения» на первой стадии, род химической реакции. Возникла двойственность.

Вторая стадия «неведения-формы» называется «неведение, рожденное внутри». Заметив свою отдельность, мы чувствуем, что всегда были отдельными. Это неловкое, инстинктивное движение в сторону самосознания. Это также наше извинение за то, что мы остаемся отдельными; остаемся индивидуальной песчинкой. Это агрессивный тип неведения, хотя данное понятие не вполне точно, если под агрессивностью понимать гнев. Вернее будет сказать, что это агрессивность в том смысле, что мы чувствуем неловкость, неуравновешенность — и потому стараемся обеспечить себе почву под ногами, создать для себя убежище. Такое отношение устанавливает наше существование как заблуждающегося и отдельного индивида; вот и все. Мы установили, что являемся отдельными от основного ландшафта пространства и открытости.

Третий тип неведения — «самонаблюдающее неведение», или наблюдение за собой. Существует особое чувство: мы видим себя как особый объект; и это ведет к первому понятию «другого», Мы начинаем вступать во взаимоотношения с так называемым «внешним миром». Вот почему эти три стадии неведения составляют скандху «неведение-форма»: мы начинаем создавать мир форм.

Говоря о неведении, мы совсем не хотим сказать, что это глупость. В некотором смысле неведение очень умно; однако оно являет собой полностью двойственный разум. Иначе говоря, мы реагируем исключительно на свои проекции, а не просто видим то, что есть. Для нас никогда не существует свободной ситуации невмешательства, потому что мы все время игнорируем то, что мы такое. Это основное определение неведения.

Дальнейшее развитие заключается в устройстве особого защитного механизма для сохранения своего неведения. Этот защитный механизм есть чувство, вторая скандха. Поскольку мы уже игнорируем открытое пространство, нам хочется далее почувствовать качество плотного пространства, чтобы полностью завершить вырабатываемое нами качество страстного желания. Разумеется, пространство не означает просто голую пустоту, ибо оно содержит цвет и энергию. Существуют гигантские величественные проявления цвета и энергии, прекрасные и живописные. Но мы целиком игнорируем эти проявления. Вместо них у нас имеется всего лишь уплотненная версия цвета; и цвет становится порабощенным цветом, а энергия — порабощенной энергией. Ибо мы сделали плотным все пространство целиком, превратили его в «другое». Поэтому мы начинаем тянуться к «другому», ощущать качества «другого»; этим мы как бы успокаиваем себя, подтверждая свое существование: «Если я могу чувствовать то, что находится там, значит я должен существовать здесь».

Всякий раз, когда имеет место какое-нибудь событие, мы устремляемся к нему, чтобы почувствовать, какая ситуация возникла: привлекательная, угрожающая или нейтральная. Всякий раз, когда существует внезапный разрыв, когда мы чувствуем, что не знаем взаимоотношений между «этим» и «тем», мы стремимся ощутить почву под ногами. Тогда мы начинаем устанавливать этот чрезвычайно действенный чувствующий механизм, образующий вторую скандху.

Следующее приспособление для дальнейшего утверждения это — это третья скандха, импульс восприятия. Мы начинаем чувствовать очарование своего собственного творения — статических цветов и статических энергий. Мы хотим вступить во взаимоотношения с ними — поэтому начинаем постепенно исследовать свое творение.

Но для действенного исследования должна существовать своего рода коммутативная система, особая коррелирующая программа механизма чувств. Чувство передает свою информацию на центральный коммутатор, и эта передача представляет собой акт восприятия. В соответствии с полученной информацией мы выносим суждение, мы реагируем. Должны ли мы реагировать в пользу нового фактора, против него, или индифферентно, — это автоматически определено бюрократией чувства и восприятия. Если мы чувствуем ситуацию и находим ее угрожающей, тогда мы оттолкнем ее от себя; если мы находим ее соблазнительной, тогда мы притянем ее к себе; если же мы находим ее нейтральной, мы остаемся безразличными. Таковы три типа импульсов: это ненависть, желание и глупость. Таким образом, восприятие связано с получением информации из внешнего мира, а импульс — с ответом на эту информацию.

Следующий этап развития — четвертая скандха, понятие. Восприятие-импульс представляет собой некоторую автоматическую реакцию на интуитивное чувство. Однако этот вид автоматической реакции в действительности не является достаточной защитой, которая могла бы укрепить наше неведение и гарантировать нам безопасность. Для того, чтобы по-настоящему, вполне, как следует охранять и обманывать самого себя, мы нуждаемся в интеллекте, в способности давать вещам наименования и распределять их по категориям. Так мы наклеиваем на вещи и события ярлыки «хороших», «плохих», «красивых», «уродливых» и т.д. Это делается в соответствии с тем импульсом, который мы сочтем для них подходящим.

Так структура это становится постепенно все более тяжелой, все более сильной. До этого пункта развитие «я» было исключительно процессом действия и противодействия; но в дальнейшем это мало-помалу развивается дальше простого инстинкта подражания и становится более хитроумным. Мы начинаем заниматься интеллектуальными спекуляциями, находим подтверждение своего существования, даем объяснения, ставим себя в определенные ситуации, поддающиеся логическому объяснению. Основная структура интеллекта вполне логична. Очевидно, это — тенденция работать ради положительных условий, т.е. подтверждать свой опыт, объяснять слабости как силу, фабриковать логику безопасности, поддерживать неведение.

В некотором смысле можно было бы сказать, что здесь все время действует первоначальный разум, но он используется двойственной структурой, неведением. На начальных стадиях развития это этот разум действует как интуитивная острота чувства; позднее он проявляется в форме интеллекта. На деле такой вещи, как это, видимо, совсем нет; нет факта «я есмь». Это просто скопление множества хлама, «блестящее произведение искусства», продукт интеллекта, который говорит: «Дадим этому факту имя; назовем его как-нибудь; назовем его «Я». Название придумано весьма умно; это продукт интеллекта, особая этикетка, которая объединяет в целое неорганизованное и разбросанное развитие это.

Последняя стадия развития «я» — это пятая скандха, сознание. На этом уровне имеет место соединение: интуитивный разум второй скандхи, энергия третьей скандхи и интеллектуализация четвертой связываются друг с другом для производства мыслей и эмоций. Таким образом, на уровне пятой скандхи мы имеем шесть сфер, а также неконтролируемые и алогичные шаблоны рассудочного мышления.

Такова полная картина структуры эго. Именно в этом состоянии мы все пришли к изучению буддийской психологии и медитации.

В буддийской литературе имеется часто используемая метафора, которой пользуются для описания всего процесса создания и развития «я». Там говорится об обезьяне, запертой в пустом доме с пятью окнами; последние символизируют пять внешних чувств. Обезьяна весьма любопытна, высовывает голову из каждого окна и непрестанно прыгает вверх и вниз. Итак, эта обезьяна заперта в пустом доме. Дом прочен; это не джунгли, где обезьяна прыгала и качалась среди деревьев, где она могла слышать шелест ветра среди листьев. Все эти вещи стали совершенно плотными. Фактически, именно джунгли стали ее прочным домом, ее тюрьмой. Вместо того, чтобы прыгать по деревьям, любопытная обезьяна оказалась внутри стен плотного мира, как если бы какое-то текучее явление, скажем, драматичный и прекрасный водопад, внезапно замерзло. Это замороженный дом, построенный из замерзших цветов и энергий, он полностью неподвижен; это как бы та точка, в которой начинается время, как прошлое, будущее и настоящее. Поток вещей становится плотным, ощутимым временем, плотной идеей времени.

Любопытная обезьяна пробуждается от своего глубокого сна, однако не вполне. Проснувшись, она обнаруживает себя внутри прочного и тесного дома, где всего пять окон. Ей становится скучно — ведь это все равно, что находиться за железными прутьями зоопарка; и вот она пытается исследовать эти прутья, карабкается по ним вверх и вниз. То, что она находится в заключении, не так уж и важно; но сама идея заключения усиливается в тысячу раз игрой воображения. При неумеренном воображении чувство клаустрофобии становится все более живым, все более острым, потому что мы начинаем исследовать условия своего заключения. В действительности воображение и есть частичная причина того, что обезьяна оказалась запертой в тюрьму. Она удерживается там своим воображением. Разумеется, вначале имело место внезапное помрачение сознания, которое подтвердило ее веру в существование прочного мира. Но теперь, считая плотность самоочевидной, она попала в ловушку вследствие вовлеченности в эту плотность. Конечно, любопытная обезьяна не занимается исследованиями все время. Иногда она приходит в возбуждение, начинает чувствовать, что ее окружение монотонно и неинтересно. Обезьяна становится невротичной. В своей жажде развлечений она пытается ощутить и оценить текстуру стен, удостовериться в том, что кажущаяся их прочность является действительной прочностью. Затем, уверившись в плотности своего пространства, обезьяна пытается вступить с ним во взаимоотношения — захватывает его, отталкивает или не замечает. Если она пытается захватить пространство, чтобы овладеть им как собственным переживанием, собственным открытием, собственным пониманием, это будет желанием. Если пространство кажется ей тюрьмой, она всеми силами пытается пробиться наружу, сражается с ним неустанно; и это будет ненавистью. Ненависть — это не просто образ мысли одного лишь разрушения; это даже в большей степени чувство потребности в защите — в защите самого себя от клаустрофобии. Обезьяна не должна непременно чувствовать приближение противника или врага; она просто хочет вырваться из тюрьмы.

Наконец, обезьяна может просто постараться не обращать внимания на свое заключение или даже найти в этом окружении нечто соблазнительное. Она притворяется глухонемой, а потому делается безразличной и вялой по отношению ко всему, что происходит вокруг. Это будет глупостью.

Вернемся немного назад. Мы могли бы сказать, что обезьяна родилась в этом доме, когда пробудилась от своего помрачения. Она не знает, как попала в тюрьму, а потому предполагает, что всегда находилась в ней, забыв, что она сама уплотнила пространство, превратила его в стены. Затем она чувствует текстуру этих стен; это вторая скандха, желание. После этого она вступает во взаимоотношения с домом, проявляющиеся в виде желания, ненависти и глупости, Это третья скандха, восприятие-импульс. Затем, выработав три способа взаимоотношений с домом, обезьяна начинает давать этим взаимоотношениям названия и распределять их по категориям: «Это окно. Это приятный угол комнаты. Эта стена пугает меня; она плохая.» Она вырабатывает целый набор понятий, при помощи которых классифицирует предметы в своем доме, оценивает их, относит к различным категориям. Все это совершается в соответствии с ее чувствами, желаниями, ненавистью или безразличием. Это четвертая скандха — понятие.

Развитие обезьяны до четвертой скандхи включительно было бы вполне логичным и предсказуемым. Но когда она вступает в пятую скандху, в скандху сознания, стереотип развития начинает ломаться. Тип мышления становится неправильным и непредсказуемым; обезьяна начинает галлюцинировать, предаваться мечтаниям.

Когда мы говорим о «галлюцинациях» или «мечтаниях», это означает, что мы приписываем вещам и событиям ценность, которой они не обязательно обладают. Мы имеем определенные мнения относительно того, какими являются вещи и какими они должны быть. Это и есть проекции; мы проецируем свою версию вещей на то, что существует. Благодаря этому мы полностью погружаемся в мир собственного творчества, мир относительных ценностей и мнений. Галлюцинация в этом смысле есть неправильное объяснение вещей и событий, усматривание в феноменальном мире такого смысла, каким он не обладает.

Вот это начинает переживать обезьяна на уровне пятой скандхи. Безуспешно попытавшись вырваться из дома, она чувствует себя отвергнутой, беспомощной, приходит в совершенное безумие. Поскольку она до крайности утомлена борьбой, она чувствует большое искушение расслабиться, разрешить своему уму бродить по сторонам и галлюцинировать. Это приводит к созданию шести лока, или шести сфер. В буддийской традиции существует много споров по поводу обитателей ада, небожителей, человеческих существ, сферы животных и других психологических состояний бытия. Это все — всевозможные проекции, миры сновидений, которые мы создаем для самих себя.

После борьбы и тщетных попыток спастись, пережив клаустрофобию и боль, обезьяна начинает желать чего-то хорошего, чего-то прекрасного и соблазнительного. Таким образом, ее галлюцинации начинаются со сферы богов «дева лока», или «неба»; это место, наполненное прекрасными, великолепными вещами. Обезьяна начинает мечтать о том, как она выходит из дома, шагает по роскошным полям, ест спелые плоды, сидит на деревьях, качается на ветвях, живет свободной и приятной жизнью.

Затем она начинает галлюцинировать также о «сфере асура», или обители завистливых божеств. Пережив сновидение неба, обезьяна хочет защитить и удержать свое великое блаженство и счастье. Она мучается от безумного страха, тревожится о том, что другие могут попытаться отобрать у нее ее сокровища; и вот она начинает испытывать чувство зависти. Она горда собой, она наслаждается своим созданием, «обителью богов»; это приводит ее к сфере асура.

Затем она также замечает, что ее переживания своими качествами связаны с землей. Вместо того, чтобы колебаться между гордостью и завистью, она начинает чувствовать себя удобно и спокойно в «человеческом мире», «земном мире». Это мир, где она живет простой, размеренной жизнью, делает обычные вещи в мирском стиле. Это сфера людей.

Однако в дальнейшем обезьяна замечает, что обстановка вокруг нее несколько скучна; что-то происходит не совсем гладко. Это случается потому, что по мере того, как развитие идет от обители богов к обители завистливых божеств, а потом к сфере человека, ее галлюцинации делаются все более плотными, и само развитие становится довольно тяжелым и глупым. В этом пункте она рождается в сфере животных. Ей больше хочется ползать, мычать или лаять, чем наслаждаться чувством гордости или зависти. Это простота животного.

Еще дальше процесс интенсифицируется; обезьяна начинает испытывать чувство отчаянного голода, потому что действительно не желает опускаться в более низкие слои бытия. Ей хочется вернуться к приятным обителям богов; и  она начинает чувствовать голод и жажду, невероятное чувство ностальгии по тому, чем она, помнится, когда-то обладала. Это сфера прета, обитель голодных духов.

Затем возникает внезапная утрата веры; обезьяна начинает сомневаться в своем существовании и в окружающем мире, начинает реагировать со всей яростью. Ее жизнь представляет ужасный кошмар. Она понимает, что такой кошмар не может быть настоящим; она ненавидит себя за то, что создала это ужас. Таково сновидение адской сферы, последней из шести сфер.

На протяжении всего развития в шести сферах обезьяна также переживает поток рассудочных мыслей, идей, фантазий и различных целостных мысленных стереотипов. До самого уровня пятой скандхи процесс ее психологической эволюции был весьма регулярным и предсказуемым, каждая последующая ступень развития следовала по систематическому образцу, как новый слой черепицы на крыше. Но теперь состояние ума обезьяны становится крайне беспокойным и беспорядочным, как будто разрушается мозаика ее психики, и мыслительные стереотипы становятся неправильными и хаотичными. Кажется, таково именно состояние нашего ума, когда мы приходим к изучению буддизма и практик медитации. Это как раз то место, откуда мы должны начинать свою практику.

Я думаю, что очень важно рассмотреть основу нашего пути — это и наше смятение, до того, как мы станем говорить об освобождении и свободе. Если бы я говорил только о переживании освобождения, это было бы очень опасно. Вот почему мы начинаем с рассмотрения развития эго. Это своеобразный психологический портрет наших душевных состояний. Боюсь, что беседа не была особенно приятной; но нам нужно смотреть фактам в лицо. Кажется, это и есть процесс работы на пути.

Чогъям Трунгпа "Преодоление духовного материализма"