Будда, символ Бога, или Истины, олицетворяется духовным учителем. Будде приписывают изречение: «Будь сам себе светом». В конечном счете светом человеку служит его собственная Истинная Природа, но учитель показывает ученику, как разглядеть этот свет и двигаться к нему. Роберт Свобода поясняет: «Гуру вводит ученика в сферу окончательного, абсолютного сознания; именно это сознание, а не наши желания определяют человеческое существование». Идея о том, что учитель — это «точка соприкосновения с Божественным», красноречиво выражена в автобиографии Левеллина Воэн-Ли, где он описывает свое знакомство с суфийским учителем Айриной Твиди:
Оказавшись перед госпожой Твиди, я ощутил и сам путь, и собственное желание ему следовать. Я понял, что передо мной привратник внутреннего мира и я готов заплатить любую цену, лишь бы попасть туда. Пусть мне придется кланяться до пола, превратиться в незримую пылинку — моя внутренняя потребность преодолеть стену эго была несгибаемой. Само ее присутствие, душевное смирение служило живым доказательством того, что это возможно. Путь и цель стали для меня осязаемо реальными.
Учитель — вероятно, самая важная из трех драгоценностей, когда речь идет о необходимости уберечь искателя от ловушек раздутого самомнения и преждевременных притязаний на просветленность.
Взаимоотношения учителя и ученика — это не просто соглашение двух человек;вхождение в традицию. Это превращение в часть чего-то намного большего, чем данные конкретные взаимоотношения.
Арно Дежарден
Учитель — и дирижер падения эго, и надежный страж, не пускающий в душу ученика ощущения стыда, которое испытывает низвергнутая личность. Рабби Зальман указывает: «Пока живы твои отношения с тем человеком, перед которым ты несешь ответ, проблема раздутого самомнения едва ли возникнет». В книге «Святое безумие» Георг Файерстайн описывает дилемму ученика и поясняет, как справляется с ней настоящий учитель:
Духовный учитель всегда неравнодушен. Он слишком остро сознает страдания людской жизни... Искатель втайне или открыто надеется, что учитель тем или иным способом избавит его от сложностей, но таким мечтам не суждено сбыться. Гуру может наполнить мысли и душу учеников знаниями о чудесных возможностях и даже посвятить в разного рода эзотерические таинства. Но настоящий учитель не станет избавлять учеников от укоренившейся склонности преувеличивать тяготы жизни. Настоящий адепт, напротив, найдет утонченные и грубые способы как можно сильнее раздуть этот пожар трагизма.
Гуру поступит так не потому, что он садист-извращенец, стремящийся усилить мучения ученика; он просто хочет, чтобы ученик понял, что каждый сам творит свои страдания. Ученики должны понять это по-настоящему, должны стать мудрыми. Гуру хочет показать им, что их духовные искания почти целиком основаны на желании убежать от самих себя, тогда как в действительности нужно застыть на месте и отважно взглянуть себе в лицо.
Джоан Галифакс утверждает, что искусный учитель похож на зеркало, где отражаются «напыщенность, неврозы, жадность и дурные привычки» ученика. Объясняется это тем, что учитель — настоящий учитель — живой, близкий источник ясности, который может предоставить ученику индивидуальную и протяженную во времени оценку, причем с той объективностью, какой никогда не добиться самостоятельно в силу противодействия эго. Когда учитель олицетворяет собой образец той духовной жизни, которой учит, он самим своим существованием вызывает воодушевление, а подчас и выступает в роли совести. Ощущая целостность, наглядно представленную в лице учителя, ученику все труднее мириться с собственными недостатками.
Когда невинный на вид ученик обожающе глядит на учителя и молит о помощи и наставлении, учитель вступает с ним в духовную битву. Он сталкивается с необходимостью изыскивать средства, нужные для работы с конкретными формами стремления манипулировать и господствовать, которые присущи эго любого ученика; когда такие средства найдены, учитель пытается подорвать замеченные проявления эго, не останавливаясь даже перед необходимостью говорить или поступать в такой манере, какую обычно не принято считать духовной и даже приличной.
Одно небольшое сатори, и вы уже считаете себя аватарой всех времен. Но, пребывая в сангхе, среди себе подобных, хорошо вас знающих, не следует обманывать себя, поскольку расплата наступает неумолимо.
Ли Лозовик
Роберт Свобода говорит: «По мнению Вималананды, хороший гуру добивается того, чтобы, словно в кузне, расплющить, размять, отковать эго ученика, а затем сунуть в горнило — и все во имя того, чтобы оно пребывало под надежным контролем».
Настоящий учитель неусыпно заботится об учениках, совершенно не предполагая получить что-то взамен, то есть не ради выгоды. Поскольку это единственный человек в жизни ученика, которому ничего от него не нужно, а задача учителя заключается в развитии высшего потенциала учеников, подлинный наставник не станет беречь и укреплять машинальные, самозащитные заблуждения и предрассудки последователей. Конечно, в этом отношении многие учителя имеют изъяны, однако даже небезгрешный учитель, который верен своим ученикам больше, чем они сами, сможет пусть не безукоризненно, но вполне действенно указать им путь в обход ловушек, куда они иначе непременно бы угодили.
Шансов пробудиться без учителя примерно столько же, сколько забеременеть без партнера. Духовный учитель — это партнер необходимый для духовного рождения. Непорочные зачатия происходят не так уж часто.
Роберт Эннис
В различных традициях особая роль учителя может меняться — от советчика и ментора до гуру и учителя, — но всем культурам и традициям свойственна одна и та же внимательность к роли учителя в жизни настоящего ученика и соответствующей благодарности и почтительности к нему со стороны последователей.
Любопытно отметить, что почти все уважаемые учителя современности, утверждающие, будто для духовного роста учитель вовсе не обязателен, сами долгое время проходили обучение у наставников — как великих, так и менее известных. В конце концов они начали сознавать, что для успешного движения по духовному пути не обязательно иметь живого, постоянно присутствующего рядом покровителя, но для того, чтобы понять это, потребовались многие годы упорной садханы под надзором настоящего учителя.
К советам учителей прибегают, впрочем, даже самые искусные духовные наставники нашего времени. Сэнсэй Дэй-нан Генри делится своими мыслями о непреходящей значимости рекомендаций своего учителя:
Я — один из самых странных учителей на свете. Мне уже пятьдесят восемь лет, но я по-прежнему постоянно обращаюсь к своему учителю, занимаюсь коанами и прибираю в его доме. Я видел, как часто люди опережают события. Я вообще много чего видел. Но дзэн постоянно напоминает, что просветленность нередко приводит к высокомерию, и потому я продолжаю обучение у своего учителя.
С точки зрения внутреннего, учитель играет роль совести ученика, с позиции внешнего — роль доверенного лица, проводника и системы отсчета. Настоящий учитель никогда не допустит, чтобы его ученик пришел к скоропалительным выводам о собственной просветленности, — и это огромное облегчение для ученика, который понимает, до какой степени механично действует эго, приводящее к самообману.
«НАСТОЯЩИЙ ОН УЧИТЕЛЬ ИЛИ НЕТ?»
Будду отделяет от демона лишь тонкий волосок.
Буддийское изречение
Настоящий учитель — лучший покровитель на духовном пути, самая надежная защита от всех опасностей самообмана, включая заблуждения в отношении собственной просветленности. Лжеучитель — самая страшная опасность; связаться с фальшивым учителем хуже, чем вообще его не иметь. Духовному искателю, чистосердечно мечтающему об осуществлении своего высшего потенциала уже в этой жизни, поневоле приходится столкнуться с двумя важными вопросами: во-первых, намерен ли он искать духовного наставника и, во-вторых, как найти настоящего учителя в огромной толпе самозванцев, шарлатанов и вполне благонамеренных, но заблуждающихся учителей.
Под словами «настоящий учитель» понимается тот, кто в состоянии действенно способствовать высочайшему преображению личности. Второй термин, «фальшивый учитель», указывает на того, кто не в силах это сделать и может даже существенно помешать дальнейшему развитию личности. Но этими категориями ряды учителей не исчерпываются. Среди них есть наставники, исходящие из самых благих побуждений, но просто не готовые к учительствованию; есть учителя одаренные, но морально испорченные, а также все мыслимые промежуточные вариации.
«Учитель придет, когда ученик готов» — гласит известная пословица. Однако это не означает, что в свой срок на пороге непременно покажется человек с фамилией на груди. Вообще говоря, усаживаться на крыльце вероятного ученика с яркой неоновой табличкой «Учитель» свойственно как раз лжеучителям, хищно рыскающим в поисках энергии и покорности. Больше того, если настоящий учитель все-таки появится, человеку нужно быстро его узнать, иначе тот столь же внезапно исчезнет из виду.
Тому, что я учу, есть две очень простые причины. Одна из них состоит в том, что я очень много страдали и учителя мне помогли. Вторая же в том, что я чувствую благодарность к тем, кто не пожалел времени на мое обучение, и из этой благодарности хочу передать то, что знаю, другим людям.
Джоан Галифакс
Дэниел Моран, помощник Арно Дежардена, гостил как-то у одного великого индийского учителя и наблюдал, как старшая ученица этого святого пишет в блокноте его имя; позже ему рассказали, что этим она занимается день и ночь напролет. Узнав об этом, Дэниел Моран воскликнул: «Да уж, когда попадет в рай, Господь сразу припомнит имя ее гуру!» Практика той женщины была безупречной; в данном случае, безгрешен был и ее наставник, тем не менее подобные обстоятельства могли бы причинить непоправимый вред, попади эта ученица к лжеучителю.
Комментируя эту мысль, Карл Юнг говорит:
Я не стану утверждать, будто настоящих пророков вообще не существует, но из осторожности сомневался бы в каждом конкретном случае — слишком уж серьезны последствия легкомысленного доверия к лжепророкам. Любой уважающий себя пророк мужественно борется с неосознанными притязаниями на роль пророка. Таким образом, если пророк появляется по первому же требованию, ему следует посоветовать хорошенько поразмыслить над вероятностью потери душевного равновесия.
Лжеучителя неистовы. Сближаясь с учителем, следует вооружиться глубоким скептицизмом — особенно в свете того, что подавляющее большинство фальшивых учителей путешествует по одному и тому же современному маршруту гуру. Одновременно, впрочем, следует быть готовым к тому, что рядом с тобой — самый настоящий учитель, ведь перед ценностью такой находки бледнеет даже риск свернуть с пути под руководством лжеучителя и испытать позже глубочайшее разочарование.
Сложность вопроса
Как найти настоящего учителя и узнать его? Вопрос невероятно сложный, так как взаимоотношения человека с духовным учителем определяются не только возможностями его ума и тела, но и высшими силами — например, кармой. Арно Дежарден показывает запутанность этой проблемы, утверждая, что настоящего учителя может найти только настоящий ученик, а стать таким учеником очень трудно.
Для зрелого ученика, в сущности, не имеет значения, в полной ли мере
Георг Файерстайн
Дежарден добавляет, что, если человек не может найти настоящего учителя, он еще просто не готов к учебе.
Тем не менее нас призывают всеми силами развивать дар различения, который и в самом деле настоятельно необходим при поисках истинного учителя. Задача эта, однако, осложняется двумя принципиальными затруднениями.
Первое из них описывают Энтони, Эккер и Уилбер в сборнике «Духовный выбор»:
Человек, погруженный в обычное сознание, решительно не способен точно определить уровень подготовки любого наставника в области трансформации и высшего, пока сам не поднимется до равного им уровня. Эту дилемму в стиле «Уловки-22» невозможно решить никакими «объективными» критериями оценки.
Как ни перефразируй эту мысль, проблема сводится к одному: просветленность выходит за рамки обыденного восприятия — как же тогда тому, кто остается в сфере привычного восприятия, оценить «просветленного», который по определению пребывает вне этого контекста?
Психолог-трансперсонал Фрэнсис Воэн признает, что новичку чрезвычайно трудно определить уровень учителя:
Неопытному человеку со стороны очень сложно отличить настоящего духовного учителя от мошенника. Конечно, это по силам любому, кто развил путем духовной практики достаточную степень различения, но неопытный искатель, не имеющий никакой практической подготовки, едва ли сможет дать верную оценку духовному мастерству — точно так же как человек, далекий от науки, не в силах понять, правильно ли поставлен научный эксперимент.
Обычно люди не заботятся о том, чтобы отличить настоящего духовного учителя от шарлатана.
Георг Файероайн
Второй фактор, затрудняющий поиски настоящего учителя, заключается в том, что эго он вовсе не нужен — и точка. Для него настоящий учитель — самый страшный враг, прямая угроза, которая рано или поздно одержит победу. Эго, напротив, требуется колоритный лжеучитель. Как стало ясно после разговора о круговой поруке, фальшивый учитель, в отличие от настоящего, постоянно тешит эго ученика, и оно (нередко прикрываясь личинами «внутреннего голоса» и «велений души») с благодарностью коронует неопытного наставника венцом настоящего учителя — а позже, когда лишается иллюзий вследствие какого-нибудь скандала и прочих очевидных свидетельств несостоятельности учителя, горько оплакивает свою несчастную судьбу.
Когда человек тянется к учителю искренне, каждой клеточкой своей души, о помощи молит не эго, а глубинная, извечная тоска по Абсолютной Реальности. Рано или поздно такой человек обязательно найдет своего учителя. Когда же он мечется от одного наставника к другому, причиной является обычно внутренний раскол между подлинным желанием найти настоящего учителя и попытками эго избавиться от этой мечты.
Арно Дежарден: «Ученик ли я?»
Редко встречаются не только истинные гуру, но и настоящие ученики. Раздумывая о гуру, следует одновременно поразмыслить и о том, какой ты ученик. Вопрос «Чего я вправе требовать от учителя?» неизбежно приводит к другому вопросу: « Чего учитель вправе требовать от меня?» Вопрос об учителе нельзя рассматривать в отрыве от вопроса об ученике.
Оценивая бриллиант, вы захотите посмотреть на него под разными углами.
Роберт Свобода
Чего же мы хотим от учителей? Оглядываясь назад, я прекрасно понимаю, что встретил Свамиджи [Свами Праджнянпад], только когда начал по-настоящему сознавать, чего жду от учителя; к тому времени я избавился от многих мечтаний и иллюзий. Возможно, в этом и заключается смысл известного изречения: «Учитель приходит, когда готов ученик». Почти на каждом выездном занятии мне говорят: «Ерунда это, ко мне учитель так и не пришел». Но я не настолько жесток, чтобы дать им правдивый ответ: «Скорее всего, вы просто еще не готовы».
На мой взгляд, гуру обязан уделять мне время: давать советы, хорошо меня узнать, проводить беседы наедине. Но имею ли я право этого требовать? Миллионы людей знают, что на свете есть гуру. Почему, спрашивается, незнакомый человек, который благодаря собственным усилиями и помощи своего наставника, вследствие личной кармы и целого ряда других обстоятельств разрешил свои фундаментальные проблемы и обрел свободу, — почему он вдруг должен отнестись ко мне по-особому? Кто я такой, чтобы требовать от судьбы невероятных привилегий? В жизни нет ничего, что давалось бы просто так, только потому, что ты того пожелал.
Если вопрос о гуру и остается без ответа — а такое бывает часто, — то только потому, что человек мало обдумывал вопрос об ученике. Сначала думай об ученике, а потом уже о гуру. Если ты еще не ученик, то как можешь надеяться найти гуру? К тому же нужно учесть и то, какой ты ученик, на какого гуру вправе рассчитывать и чего затем должен ожидать.
В целом, когда дело касается поисков учителя, западным людям очень не хватает разборчивости. Им нужен гуру подешевле; они мечтают купить настоящий изумруд за пару сотен франков. Но так не бывает. Лучший союзник повсеместной сонливости западного мира — неумение определять цену самого дорогого.
Отвращение к гуру и духовным авторитетам
Для того чтобы окончательно прояснить вопрос поиска учителя среди шарлатанов, следует разобраться в причинах современных тенденций питать отвращение ко всем без исключения учителям — того, что наше общество настроено против любых духовных авторитетов, а мы лично их просто побаиваемся.
Интересно, например, задаться вопросом о том, почему люди, не проявляющие никакого любопытства к духовной жизни, с нескрываемым удовольствием глумятся над всеми гуру и готовы разорвать на части любого, кто достиг — либо утверждает, будто достиг — более глубокого понимания истины, действительности и человеческой природы.
Есть две противоречащие друг другу вещи: желание отогнать прочь свои мысли и чувства по поводу окружающего и желание полностью положиться на свой здравый смысл, свои глубинные ощущения.
Дэйнан Генри
Неужели сознание собственного невежества вселяет в нас такой страх и отвращение, что мы поневоле завидуем тем, кто претендует на знания, и нам неизменно становится лучше от попыток доказать, что они столь же неразумны, как и мы сами? Быть может, перспективы целостной, более правдивой жизни таят в себе угрозу потому, что нам просто не хочется расставаться с невежеством и мирным сном ради тягот духовной жизни? Возможно, духовные авторитеты выглядят такими пугающими потому, что в прошлых жизнях нас жестоко угнетали и мы поклялись никогда больше не допускать такой власти над собой? А может, единственные причины — иллюзия обособленности, страх смерти и тот факт, что духовный труд покушается на ложную иллюзию самостоятельности и независимости нашего эго? Что, если на самом деле мы пытаемся отрицать грядущую смерть эго и именно потому боремся с теми, кто старается избавить нас от заблуждений?
Большая часть людей, противящихся духовным авторитетам и отрицающих важность учителей, никогда не задумывались над такими вопросами. Некоторые же так пострадали от лжеучителей, что, оберегая себя от возможных разочарований, дали зарок не связываться больше ни с одним из наставников.
В статье под названием «О духовных авторитетах» психолог и писатель Джон Велвуд подводит итог этой дилемме:
Презирать всех без исключения духовных учителей по той причине, что на свете есть шарлатаны и неопытные преподаватели, столь же неразумно, как отказываться от денежного обращения из-за существования поддельных банкнот. Злоупотребление властью едва ли может быть причиной отвращения к любым авторитетам, в том числе полезным, законным и правомочным. Возможно, в нашу эпоху — эру культурных переворотов, упадка нравственности, неустойчивости института брака и всеобщего хаоса — великие духовные учителя являются самым драгоценным достоянием человечества. Стирание важных различий между настоящими и фальшивыми учителями лишь усилит царящую в наше время сумятицу, задержит рост и преобразования, необходимые человечеству для выживания и процветания.
Искаженное общественное мнение вызвано и поддерживается поведением лжеучителей, но только настоящие учителя способны, в свою очередь, подготовить новых безупречных учителей и превратить своих учеников в яркие образчики целостности, затмевающей дурные примеры.
Выбор критериев
Конкретных и точных критериев оценки мастерства учителя довольно мало, но они очень полезны. Как уже упоминалось, очевидным ограничением, затрудняющим применение любых критериев, служит тот факт, что обычному сознанию трудно оценивать того, кто по определению пребывает за рамками такого сознания. Представим для примера, что бейсбольного судью, в глаза не видевшего футбол, приглашают проводить матчи чемпионата мира.
Откликаясь на многочисленные скандалы и усилившееся в последние годы общественное предубеждение, немало уважаемых учреждений и отдельных людей попытались составить список критериев оценки духовных учителей. Им удалось отметить множество ценных особенностей, но, если в определении уровня духовного мастерства жестко следовать определенному набору критериев, каким бы проработанным он ни был, мы рискуем не оценить по заслугам некоторых великих учителей нашего времени, если те вдруг не впишутся в очерченную выбранными параметрами область.
Духовное мастерство выходит за пределы изощренности эго, а критерии, чаще всего применяемые для оценки духовных учителей, по самой своей природе чрезвычайно консервативны. Они разработаны для духовных искателей, которые надеются полностью избежать любой угрозы безнравственности со стороны учителя, предохранить себя от каких-либо социально недопустимых приемов, с чьей помощью учитель может попытаться противодействовать их эго. Однако подлинный духовный труд не бывает совершенно безопасным. Он, напротив, очень опасен, и потому никогда не сможет соответствовать стандартам обычного, линейного мышления.
«Нельзя написать кодекс, определяющий настоящего учителя, — утверждает Клаудио Наранхо. — Можно лишь указать на неподдающиеся измерениям внутренние реалии. Так или иначе, субъективные оценки неизбежны. И вопросы нужно задавать вот какие: "Связан ли этот человек с божественным уровнем?", "Связан он с божественным или духовным уровнем?", "В чем его изъяны?", "Что есть у него, кроме духовного дара?". Но все это можно увидеть только субъективно. Компьютер тут не поможет».
Чарльз Тарт полагает, что даже если кому-то удастся сформулировать критерии просветленности, те совсем не обязательно окажутся пригодными для оценки уровня духовного учительствования:
Я вполне допускаю, что просветленный не всегда может стать хорошим учителем. В институтах все мы сталкивались с преподавателями, которых считали одаренными, однако студенты их не понимали. Возможно, в своей области они действительно были талантливы, но их трудно назвать хорошими преподавателями.
В чем же критерии?
Существующие критерии спорны, но могут, тем не менее, принести немалую пользу. Духовная жизнь полна парадоксов и неожиданностей. Те самые учителя, что подвергают сомнениям действенность любых критериев, из сострадания и глубокого понимания горького положения человека всеми силами стараются помочь духовным искателям, подсказать им, куда смотреть, на что обращать внимание и, главное, как смотреть, когда раздумываешь, сближаться ли с тем или иным учителем.
Большинство людей, ищущих учителя, надеются «увидеть» доказательства его просветленности. Но это очень зыбкая почва, что объясняется тремя причинами: во-первых, мы не знаем, что такое просветление вообще, и потому едва ли представляем, как оно должно выглядеть со стороны (чаще всего, оно, напротив, не соответствует нашим представлениям); во-вторых, многие уважаемые учителя не считают просветленность необходимым условием действенного преподавания, и позже мы поговорим об этом мнении подробнее; в-третьих, как отмечает Тарт, просветленная личность не всегда становится самым лучшим учителем.
Роберт Холл указывает ученикам другой путь поисков: жизнь учителя как свидетельство его просветленности. Он говорит, что жестких критериев оценки духовных учителей, разумеется, не существует, но потенциальным ученикам стоит достаточно долго наблюдать за учителем, чтобы убедиться, что он действительно живет, как говорит, и говорит, как живет.
Подлинные учителя выражают себя просветленными поступками, а не только просветленными речами. Впрочем, такие поступки далеко не всегда соответствуют нашим взглядам на просветленность. Приведем пример «сострадания» как одного из показательных качеств просветленности. Обычные люди полагают, будто сострадание должно выражаться излучаемой учителем любовью и блаженством, его жалостью к беднякам и повышенным вниманием к личным проблемам последователей. На деле, однако, сострадание может проявиться в том, что учитель сурово выговаривает ученику, поручает ему тяжелую физическую работу или на долгий срок лишает своего общества. Таким образом, сложность попыток разглядеть в поступках учителя знаки просветленности сводится к необходимости хорошо понимать, что именно видят твои глаза.
Когда Ли Лозовика спросили на лекции, как ученику отыскать настоящего учителя, он ответил:
Прежде всего, его вообще не стоит искать, если нет всепоглощающего желания вступить на духовный путь.
Не торопитесь сближаться с потенциальным кандидатом.
Посмотрите на других его учеников. Какие они, как он с ними обращается?
Третий критерий Лозовика, возможность посмотреть на учеников наставника, — бесценный совет, который многие искатели оставляют без внимания. Конечно, в этом тоже нужно соблюдать меру, так как на любой тропке духовного пути встречаются слепые фанатики и просто незрелые личности. О просветленности самого учителя судить невероятно трудно, но это не мешает увидеть итоги его работы, познакомившись и поговорив с его давними учениками. Учеников, разумеется, не проверяют на «просветленность», так что в их отношении полезно задаться такими, например, вопросами: есть ли у них те черты, которые меня привлекают? достаточно ли они зрелы? довольны ли они своим учителем? Какие они — открытые и уравновешенные либо их привлекает только бессмысленный восторг и бездумное повторение банальных штампов?
Смирение — вот еще один критерий, который можно применять к учителям, но эта оценка тоже не должна быть поверхностной. Настоящий духовный учитель, устойчиво пребывающий в контексте просветления, скромен до такой степени, что уже не тревожится о своем положении и власти. И дело не в том, что сам он заявляет: «Мне все равно, учитель я или нет», а в том, действительно ли ему все равно.
В беседах с другими учителями можно встретить и прочие критерии оценки духовных учителей:
Филип Капло-роси: В трактате «Важное в буддийской подготовке», который был написан еще в 1235 году, учитель дзэн Догэн утверждает, что гуру — это совершенно просветленная личность, живущая в соответствии с познанной истиной и получившая благословение от своего учителя. Если следовать этим критериям, то лишь немногих роси можно считать настоящими учителями.
Арно Дежарден: О критериях Дежардена рассказывает его помощник Жиль Фарсе: Арно говорит, что для того, чтобы учить, нужно, вообще говоря, освободиться от четырех основных страстей: деньги, секс, власть и слава. Свобода от секса или денег не означает полного воздержания или нищеты; просто этим человека уже не отвлечь, то есть нет никакого риска, что эти страсти повлияют на его способность служить или помешают обучать.
Мел Вайтзмэн: Точного списка требований не существует, но я составил приблизительный и, разумеется, субъективный перечень критериев, необходимых для передачи дхармы. В него входят хорошее понимание, педагогическая одаренность, сознание того, что следует служить сангхе, не возвышать самого себя, не пытаться достичь корыстных целей и не делать ничего, что нужно только тебе самому, — и, конечно, честность.
Чогьям Трунгпа Ринпоче: Искать хорошего учителя — не коня выбирать. Все сводится к взаимоотношениям. Если тебе подходит стиль речи учителя, если он тебе по душе, если его слова вызывают особое состояние ума, а он понимает твой склад мышления, это вполне подходящий учитель. От учителя должно исходить ощущение ясности, какой-то тонкой связи с тобой. Типы мышления и общий стиль должны быть сходными.
Эндрю Коэн: Человек должен убедить тебя, что олицетворяет твои мечты. Тщательно все взвесив, ты можешь прийти к заключению, что в нем уже нет внутренней борьбы над нечистыми помыслами, то есть для него естественно руководствоваться только чистыми побуждениями.
Георг Файерстайн: Учитывая, что наша оценка учителя всегда субъективна, так как мы еще не достигли его уровня духовных свершений, существует по крайней мере один важный критерий поиска гуру: искренне ли он стремится к личностному и духовному росту учеников либо явно и неявно задерживает их зрелость?
Фрэнсис Воэн: Для того чтобы осознанно выбрать учителя или учебную группу, следует задать себе несколько вопросов: «Что привлекает меня в этом человеке? Власть? Колоритность? Сообразительность? Достижения? Очарование? Его взгляды? Что я испытываю, страх или любовь? Какова моя первая реакция — физическое возбуждение, эмоциональное, интеллектуальное или просто интуитивный отклик? Что может заставить меня верить ему больше, чем самому себе? Возможно, мне просто нужен опекун, который избавил бы от ответственности? Может, мне нужны товарищи, в чьем обществе я почувствую себя своим, смогу ощутить заботу взамен за исполнение указаний? Что я потеряю, если присоединюсь к этому человеку? Я тянусь к тому, чего мне действительно хочется, или просто убегаю от текущих обстоятельств своей жизни?
Харизма — не признак просветленности.
Рассуждая о разнообразных критериях, некоторые учителя уделили внимание вопросу притягательности личности как характерной черты пробуждения. Якусё Квонг-роси встречался с Далай-Ламой, когда Его Святейшество говорил о личной харизме:
Я участвовал в первой встрече Его Святейшества Далай-Ламы с западными учителями буддизма. Он говорил, что харизму не следует считать обязательной добродетелью учителя — или так называемого «учителя», — поскольку она обманчива и многих очаровывает. В буддизме притягательность личности не считается духовным качеством, духовной добродетелью, но людей Запада она все равно привлекает. Далай-Лама заговорил на эту тему по той причине, что в то время как раз случилось несколько громких скандалов со лжеучителями.
Хотя многие великие учителя обладали огромным обаянием, это, скорее, побочное следствие их проницательности, а не признак просветленности. Не меньшее число великих учителей лишено этого качества. Харизматичность очень соблазнительна. Притягательность личности так подкупает, что мы нередко оказываемся у человека в полной власти, не успев сообразить, что произошло. Не стоит, однако, полагать, будто харизматический человек — непременно высокодуховный, не говоря уже о просветленности.
***
Арно Дежарден: «Настоящий учитель неизменно излучает любовь».
Путешествуя по индийским Гималаям, я встречался не только с самыми прославленными учителями, но и с менее знаменитыми, порой даже совсем не известными. Некоторые были, без сомнений, настоящими мастерами и не разочаровывали меня год за годом. В других случаях сразу чувствовалось: что-то не так, какие-то следы эго еще сохранились. И свидетельства испорченности не заставляли себя ждать, что очень расстраивало многих учеников.
Мне повезло — я не пострадал от обмана лжеучителей даже в те годы, когда был юн, неопытен и мечтателен. Рядом с настоящим учителем всегда ощущаешь его любовь. Он очень много дает, он служит всем вокруг. Его окружает сияние. Чувствуете эту любовь, это сострадание? Ее излучают все настоящие учителя. Это можно назвать «неотъемлемой добротой».
Можно задаваться вопросом: «Как ведет себя так называемый учитель со своими последователями?» Но есть и другой вопрос: «Как он относится к самым обычным людям — к уборщице в его ашраме, к рабочему, который пришел замазать дыру в стене?» Я видел одного тибетского гуру, который глядел на таких людей с потрясающей, невыразимой любовью. Это очень хороший способ оценить разницу между учителями.
Нужно ли быть просветленным, чтобы учить?
Многие полагают, будто основное требование к великому духовному учителю — просветленность, но глубокие размышления показывают, что это вовсе не обязательно. Джудит Лейф говорит, что в ее официальной линии преемственности, к которой относится Трунгпа Ринпоче, никто не считал себя просветленным. В этой школе было множество выдающихся учителей и наставников, но педагогические способности измерялись отнюдь не глубиной «просветления»:
Насколько мне известно, в нашей школе никто не объявлял себя просветленным. И не стоит предполагать, что ты просветленный, если учишь других. Для того чтобы помочь людям на пути, совсем не обязательно самому быть просветленным. Нужно кое-что иное: достаточно долго заниматься и учиться. Нужно быть взрослым, иметь большой опыт практики и теоретические знания, быть преданным делу. Остальными важными качествами являются искренность, понимание и умение по-настоящему ревностно исполнять правила школы, не искажать ее учение собственными взглядами, то есть воспринимать его не поверхностно, а душой.
Когда Чарльза Тарта спросили, нужно ли достичь просветления, чтобы учить других, он ответил: «Надеюсь, нет, потому что просветление — штука редкая, а учителей нужно много. Мне хотелось бы, чтобы в достатке было даже частично просветленных наставников. Я убежден, что они очень нужны».
Опираясь на замечания и личный опыт всех этих учителей, можно прийти к выводу, что человек способен действенно исполнять роль наставника — разумеется, в благоприятных условиях и, желательно, с одобрения своего учителя, — в том случае, когда его умение быть посредником в передаче учения перевешивает возможные недостатки, то есть когда он может служить достаточно чистым каналом выражения учения и существенно помочь тем, кто рядом.
Итак, чтобы учить, не обязательно быть просветленным. Верно и обратное: просветленный не обязан учить. Ли Лозовик говорил своим ученикам, что если все они окончательно пробудятся, то лишь один-два члена группы, возможно, возьмутся за преподавание, а остальные продолжат вести прежний образ жизни и работать на старых местах, хотя эта обыденная жизнь будет уже восприниматься с просветленной точки зрения.
«Когда сам еще не достиг просветления, — говорит Лозовик, — учишь тому, что знаешь, — вот и все. И если делаешь это искренне и честно, то можешь быть таким же достоверным источником, как и другие учителя». Он постоянно напоминает, что в большинстве случаев чему-то научить можно, лишь когда преподаватель поддерживает тесную и неразрывную связь с истинным учителем:
Если человек связан с просветленной личностью и верен этим отношениям, отдать свою жизнь ему — все равно что довериться самому просветленному. Но такая связь совершенно необходима.
Хотя человек вполне способен действенно исполнять роль наставника, если руководствуется в преподавании принципами своего учителя и традиции, большая часть учителей единодушно признает разницу между обучением у человека, который кое-что знает, и пребыванием непосредственно под началом просветленного Учителя, Гуру, которому можно без риска отдать себя целиком.
Можно ли чему-то научиться у лжеучителя?
Вопрос о связи просветленности и преподавания имеет и обратную сторону: может ли настоящий ученик получить пользу от обучения у лжеучителя? Вообще говоря, на него следует дать утвердительный ответ. Настоящий ученик действительно может кое-чему научиться даже у фальшивого учителя, а объяснение кроется в самом понятии «настоящий», или «хороший» ученик. Достаточно широкий слой учеников — люди искренние и, в целом, стремящиеся учиться на личном опыте, а также совершенно безукоризненные с точки зрения чистоты намерений и готовности сделать все, чтобы достичь поставленной цели.
«Если хочешь научиться играть на пианино, — говорит Роберт Эннис, — не обязательно учиться у Рахманинова. Можно найти другого одаренного пианиста, который со временем поднимется до уровня Рахманинова. Этого тоже вполне достаточно».
Хильда Карлтон, учитель из Манхэттена, которая стала известной на гребне всплеска духовного преподавания в США, любила рассказывать, что когда-то начала свою подготовку у откровенного шарлатана, хотя в то время свято верила, что он — настоящий учитель. Человек ей попался жестокий и грубый, нередко говорил ей совершенно ужасные вещи, но она не чувствовала себя оскорбленной и униженной, а, напротив, приходила в восторг от того, что гуру обратил на нее внимание. Благодаря чистоте намерений она довольно скоро нашла других наставников, которые смогли принести ей истинную пользу.
Настоящий ученик в состоянии многому научиться даже у лжеучителя, но можно утверждать и другое: потребности ученика делают учителя сильнее. Подчас ученик силой своих надежд извлекает из наставника дремлющие таланты и способности. Лозовик пересказывает историю Ричарда Бейкера, американского учителя дзэн, который много лет учился в Японии. В свое время Бейкер стал учеником не то чтобы фальшивого, а просто не очень развитого учителя. Встретив наставника более перспективного, Бейкер решил перейти к нему, но столкнулся с осуждением. Ему объяснили, что в японской культуре подобные поступки неэтичны: если ты — способный ученик слабого наставника, останься с ним, чтобы он стал сильнее.
Та же мысль прослеживается в известной индийской притче об учителе, который прогнал своего ученика. Ученик нашел в лесу камень, сделал из него жертвенник и поклонялся камню как своему учителю, пока не достиг освобождения. Настоящий ученик сумеет воспользоваться любыми обстоятельствами, потому что чистота помыслов непременно укажет ему верный путь.
Доверьтесь себе
Все настоящие учителя говорят, что ученик должен глубоко размышлять о самом себе, своих побуждениях и помыслах. Это относится и к вопросу поиска духовного учителя, и ко всем прочим граням духовной жизни. В то же время ученик должен доверять себе; у него просто нет иного выбора. Мы нередко сами способны ощутить разницу между настоящим учителем и тем, кто не принесет нам никакой пользы, но на пути такого ясного восприятия стеной возвышаются психологические трудности и потакание эгоистическим потребностям. Нам часто просто не хочется замечать очевидное, не хватает сил справиться с собственным пониманием.
В целом, непросветленный не в силах оценивать чужую просветленность — но это все-таки приходится делать. Нельзя дать непогрешимую оценку, но чистота собственных намерений и честный самоанализ могут сделать догадку достаточно вероятной. Окончательной формулы, точной меры действительно не существует. На каждой развилке пути нас подкарауливают коварные ловушки. Однако в конечном счете любой из нас вправе рискнуть.
Учитель существует только в отношениях с учениками
Не бывает учителя без учеников, да и учеником вряд ли можно быть без учителя. Ученика и учителя связывает взаимная обязанность не дать друг другу сбиться с пути.
Джудит Лейф
Вполне возможно, что восседающий где-то на горной вершине «великий святой» действительно велик и властвует над невообразимыми космическими силами, но это еще не делает его учителем. В духовной жизни наставник и ученик — не самостоятельные единицы, а взаимосвязанная система, высшая функция которой заключается в передаче духовных учений. Духовная школа подразумевает наличие не только учителя, но и ученика либо целой сангхи (сообщества учеников). Одно требует другого. Очевидно, что ученику наставник нужен, чтобы учиться, однако преподаватель в равной мере нуждается в ученике, иначе просто не сможет исполнять свои обязанности — учить. Каждый играет свою роль и несет ответственность за сбережение целостности исполняемой функции.
Все происходит только во взаимосвязи со всем прочим. Когда сознаешь эту бесспорную истину, возникает ряд серьезных вопросов об испорченности в духовной жизни. И тот, кто по-настоящему понимает идею взаимосвязи, уже не станет обвинять в злоупотреблениях одного лишь учителя. «За это никогда не отвечает один, — поясняет Якусё Квонг-роси. — Да, поступки совершал учитель, но сангха — часть учителя. Они творят друг друга».
К сходному выводу приходит и Джек Корнфилд: «Проблемы, связанные с учителями, нелегко отделить от проблем их окружения. Духовное сообщество отражает ценности и поведение учителей, то есть является частью любой проблемы»
Черты учеников отражаются в характере учителя и наоборот. За много лет работы в Дзэн-центре на горе Сонома Квонг-роси не раз становился свидетелем этого явления:
Ученик всегда заслуживает того учителя, которого нашел. Космические силы вовлекают каждого человека в соответствующие ему обстоятельства, от которых он может отталкиваться, чтобы идти вперед. Вы можете сказать: «Боже, да меня ведь просто облапошили» — но это тоже обучение. Звучит жестоко, но вы сами можете убедиться, какие разные люди приходят к разным учителям. Ученик заслуживает того наставника, которого находит, а учитель всегда достоин своих учеников. Но если все они — настоящие искатели, то будут учиться на любых уроках и смогут из всего извлечь пользу.
В дзэн-буддизме, если тебе преподает учение кто-то находящийся справа, ты должен передать его тому, кто от тебя слева. Если тебя учит тот, кто спереди, ты должен передать его назад. Так все мы связаны друг с другом.
Дэйнан Генри
Квонг-роси наступает на больную мозоль тем, кто разочаровался в своих духовных учителях. Тем не менее, его здравомыслящая точка зрения бросает полезный вызов всем учителям и ученикам.
Ту же динамику подметили в мире духовного обучения и другие учителя. Мари-Пьер Шеврье утверждает:
Когда-то я считала, что во всем виноваты гнусные лжеучителя, но теперь мне кажется, что все не так просто. Подобное происходит совсем не случайно. Не знаю, по какой причине — пассивность или отсутствие веры в себя, — но некоторых учеников словно притягивает к лжеучителям. Они снова и снова проваливаются в одну и ту же яму.
Духовному ученику не так-то просто заметить злоупотребления, а динамика проецирования очень сильна, однако в конечном счете никто и ничто не в силах испортить духовную жизнь двадцати-, тридцати- и уж тем более шестидесятилетнему человеку. Взрослый духовный ученик может, конечно, сохранять остатки детской зависимости, но все же является достаточно ответственным участником создания обстоятельств собственной жизни.
Ученик действительно соучаствует в деяниях учителя, но парадокс ситуации заключается в том, что учитель, безусловно, занимает более авторитетное и могущественное положение. И если учитель признает тот факт, что многие ученики погрязли в незримых для них самих психологических затруднениях и самообмане, это пойдет на пользу всем без исключения.
Соучастие, вызванное мечтой о спасении
Ученики становятся соучастниками учителей по многим причинам, но прежде всего в силу желания «спастись». Как уже говорилось ранее, стремление освободиться от страданий, удостовериться в том, что «все будет хорошо», представляет собой основополагающую человеческую мечту, порожденную иллюзией обособленности. Люди мечтают если не обрести окончательное спасение, то по меньшей мере защититься от мира относительности, получить передышку от неизбывного ощущения собственной ненужности. И в поисках таких гарантий человек способен зайти очень далеко.
Лжеучитель утешает ученика, обещая ему непременное исполнение желаний. При этом самого себя учитель нередко заверяет, будто помогает ученику повысить самооценку. Подчас учитель руководствуется идеализированными философскими идеями о том, что «все мы просветленные» либо «все мы — боги». Тем временем ученик, страдающий от общечеловеческих условий существования и фундаментального недостатка любви со стороны окружающих, находит соответствующего учителя (который, как подспудно ощущает ученик, страдает по тем же причинам и, следовательно, живет в сходном контексте), после чего начинается процесс взаимозависимого, обоюдного обмана.
Просветленные учителя, не атакуемые заискивающими учениками, встречаются редко, но вот в инфантильных учениках недостатка нет.
Георг Файерстайн
Карл Юнг видел в такой склонности ученика искать утешения у наставников, придерживающихся идеалистических взглядов, способ возвыситься, одновременно избегая полной ответственности за собственную судьбу:
Помимо перспективы стать пророком, есть и другой обольстительный, утонченный и, между прочим, более законный способ обрести счастье — стать последователем пророка. Для подавляющего большинства людей это просто безукоризненный прием. Преимущества его таковы: odium dignitatis , сверхчеловеческая ответственность пророка превращается в менее обременительный otium indinitatis . Ученик — существо недостойное: он скромно сидит у ног Учителя и остерегается развивать какие-либо собственные идеалы. Леность ума превращается в добродетель и позволяет, по меньшей мере, купаться в лучах полубожественного светила. Не опасаясь потерять себя, ученик может радоваться архаичности и инфантилъности своих подсознательных фантазий, поскольку вся ответственность сложена у дверей Учителя.
Роберт Эннис говорит: «Такие ученики полагают: "Я — рядом с настоящим, величайшим учителем. Раз я его ученик, то, следовательно, что-то да значу"». Ученик в самом поверхностном смысле слова ищет прибежища в объятиях учителя, а после без труда находит оправдания тому, что не ведет никакой реальной духовной работы.
В конечном счете, бремя ответственности в равной мере обрушивается и на ученика, укрывающегося в тени лжепророка, и на самого лжепророка, так как оба страдают от иллюзий защищенности и духовного величия, оба — в лучшем случае, на какое-то время — сбиваются с пути подлинного духовного развития.
Процессы, посредством которых человек прячется за спиной учителей от самого себя, протекают почти неосознанно. Ни один разумный взрослый человек — а таких среди учеников-соучастников большинство — не сможет сознательно признать свои неявные побуждения и вступить в подобные отношения с чистой совестью. Все происходит в глубине. Личность так сильно страдает от недостатка любви, что готова на все, лишь бы достичь обещаемого учителем «пробуждения» или «спасения». Если же учителю вздумается объявить такого ученика просветленным, тот немедленно в это поверит. Поскольку в основе своей динамика эта остается неосознаваемой, нет никаких причин сомневаться в правильности заявления учителя.
Соучастие как духовная взаимозависимость
Взаимная зависимость в духовной сфере ничуть не отличается от обычной; она связывает ученика или сообщество учеников с духовным учителем. Взаимозависимые отношения между родителями и детьми определяются тем, что каждый пытается избежать столкновений и глубоких обид, но одновременно уклоняется от борьбы с вредными пристрастиями, заблуждениями и прочими ошибками. Чарльз Тарт описывает динамику обычной взаимозависимости и ее проявлений в духовной области следующим образом:
Это еще одно безумие человеческой жизни. Младенец рождается с твердой установкой любить мамочку и папочку. Какими бы ужасными, глупыми или чокнутыми они ни были, он все равно их любит. Это неотъемлемая черта малыша. Подобное отношение переносится подчас на духовного учителя. Учитель и так страдает от собственных психологических проблем — ему трудно признаваться, что он допустил ошибку, чего-то не знает либо в поведении исходит порой из гнева или неуверенности в себе; вдобавок, ученики проецируют на него свои представления о совершенстве. Пытаясь остаться для учеников авторитетом, учитель обычно оправдывает эти проекции и соглашается с ними; тем самым и он, и его ученики утверждаются в глубоких и весьма опасных заблуждениях. В этом смысле каждый духовный учитель пребывает в очень сложном положении.
Мы жаждем переживаний.,. Человек, который чего-то достиг, способен «ошарашить»,— и испытать это на себе очень соблазнительно. Это что-то вроде наркотика. Люди начинают хотеть повторения этого впечатления и в конце концов привязываются к учителю.
Реджинальд Рей
Из слов Тарта о взаимной зависимости можно сделать выводы о том, почему люди так боятся «культов», «промывания мозгов» и, в целом, духовных группировок. Они интуитивно ощущают свою подсознательную готовность пойти на компромисс с собой, чтобы спрятаться от собственных страхов и слабостей, и эти смутные опасения заставляют их думать, что лучше уж вообще воздержаться от участия в деятельности духовных сообществ.
Типичный сценарий духовной взаимозависимости разворачивается, когда ученики уже не могут обойтись без особых ощущений и переживаний, которые вызывает тот или иной учитель. Духовный наставник становится для многих первым источником ощущения божественной любви, чистосердечности и глубоких мистических переживаний. Людям, которые вели прежде лишенную острых впечатлений и горестей жизнь, сама близость существа опытного и открытого, помогающего им самим жить более раскованно, приносит столь бодрящее ощущение свободы, что они всей душой привязываются к нему — тому, кто, по их мнению, и является непосредственной причиной этих переживаний, — а желание не терять соприкосновения с этим кажущимся источником раскрепощенности заставляет их на многое закрывать глаза.
Если гуру порочен, а вы им глубоко увлечены, вы станете порочны сами. Это неизбежно. Можно даже сказать, получается само собой. Это очень тонкий вопрос.
Эндрю Коэн
Духовная взаимозависимость возникает, когда один — ученик либо учитель — на время теряет честность перед собой, после чего это быстро случается и с другим. Если учитель требует честности от ученика, тот прилагает усилия, чтобы подняться на необходимый уровень. Когда ученик ждет чистоты от учителя, наставнику приходится либо жить в соответствии с этими ожиданиями, либо столкнуться с риском потерять ученика или даже всю свою духовную школу.
Как это прекратить?
Взаимная зависимость и круговая порука в духовных отношениях сохраняются по тем же причинам, по каким люди не торопятся разрывать неудачный брак. Соучастие в злоупотреблениях зарождается порой совсем незаметно, а позже становится таким взаимовыгодным, что человеку трудно вырваться из сложившегося положения. Хотя сами по себе отношения могут быть безжизненными и лишенными откровенности, они в определенном смысле оправдываются. Как мы уже убедились, самообман соблазнителен; он нередко сковывает личность некоей гипнотической мглой, и для того, чтобы прорваться сквозь нее, требуется немало усилий и честности.
Регги Рей убежден, что все люди способны разглядеть правду сквозь эту дымку, просто им не очень-то хочется это делать:
Я думаю, что все люди замечают фальшивое, причем с первого взгляда. Беда в другом: они не сознают, что именно видят. Они не верят своим глазам и долго заверяют себя и других в том, что все в порядке. А происходит это потому, что их с учителем желания согласуются и оба вступают в негласный сговор.
Взаимная зависимость, впрочем, приносит немало удовольствия. В целом, такие отношения трудно счесть благоприятными, но определенные выгоды все-таки существуют. Больше того, неявный заговор ученика и учителя представляет собой чаще всего лишь очередное событие в долгой психологической истории вовлеченности в подобные формы динамики; явление это нередко можно отследить в прошлом, в отношениях человека с родителями и близкими, школьными учителями, друзьями, начальниками и, наконец, духовными наставниками.
Соучастие приносит не только награды, но и утешение. Искаженные отношения для многих «удобнее», чем здоровые. Конечно, сговор далеко не всегда вызывает восхитительные ощущения, но сила привычки и жесткая обусловленность нередко заставляют учеников отдавать предпочтение именно взаимной зависимости, а не чистым отношениям.
Для того чтобы вырваться из столь устоявшегося положения, нужна большая сила и огромная честность. Если же это удастся, человек подаст великолепный пример другим, хотя в тот период, когда он отчаянно пытается разорвать круговую поруку, эти перспективы еще очень трудно увидеть.
Предупреждение риска проецирования и круговой поруки
Единственный способ предупредить проецирование и соучастие ученика и учителя в злоупотреблениях — безжалостная честность перед собой, неутомимая бдительность, готовность отказываться от привычек и признаваться в допущенных ошибках.
Юнгианка Марион Вудмен говорит, что зрелость означает отсутствие проекций. Таким образом, ученику, осознавшему свое соучастие в негласном сговоре, следует отказаться от идеализирующих проекций и заменить прежние взгляды реалистичными — при этом он, кстати, может обнаружить, что реальное положение дел намного богаче и «идеальнее», чем спроецированный образ. Чарльз Тарт призывает учеников отбрасывать проекции не только потому, что те иллюзорны, но и в качестве хорошей услуги учителю:
Следует яснее сознавать, чего ждешь от учителя, а чего нет. По существу, этим поможешь самому учителю: не питая нереалистичных иллюзий, ты не станешь подпитывать наставника энергией, усиливающей склонность к заблуждениям.
Хороший ученик помогает наставнику стать хорошим учителем; не искушая его лестью и проекциями, он позволяет учителю оставаться честным. Но даже этот подход не лишен подводных камней. Тарт предупреждает, что ученику одновременно следует быть очень осторожным, так как «сознание» реалистичности своих чаяний не оправдывает пренебрежения к подлинной мудрости и авторитету учителя. «Эта психологическая установка потенциально опасна, так как может послужить прекрасным оправданием тому, что ты только слушаешь учителя, но на самом деле ничуть не меняешься».
Опираясь на собственный опыт столкновения с проекциями учеников, своими соображениями делится и Жиль Фарсе:
Я стараюсь обходиться с переносом и проекциями беспристрастно. Если кто-то выбирает меня объектом своих проекций — как положительных, так и отрицательных, —я стараюсь воспринимать это отвлеченно, будто дело касается не меня. Думаю, это главное. Занимаясь духовным наставничеством, я пытаюсь отстраниться от своего эго. Да, у меня есть свой стиль, окрашенный моими личными переживаниями, но это к делу не относится. Если кто-то проецирует на меня свои идеалы, речь идет только о динамике души этого человека. Я тут ни при чем. Если же это все же касается меня самого — неправильности в моем отношении или допущенных ошибках, —я обязан понять это, признать и исправиться.
Общие итоги подводит Эндрю Коэн:
Подобное тянется к подобному. Испорченное влечет к испорченному. Искатель, готовый довольствоваться несовершенным, найдет того наставника, которому нужно чем-то прикрыть собственную испорченность. На того ученика, который хочет подняться до самых вершин и не согласен удовлетворяться ничем, кроме окончательной цели, никто не отбрасывает темных теней. Сходным образом, учитель, прошедший весь путь до конца, никогда не согласится на компромисс с учеником, который заявляет: «Я хочу быть свободным!»
ПОСЛЕДСТВИЯ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОГО ВЗЯТИЯ НА СЕБЯ ФУНКЦИИ УЧИТЕЛЯ
Самый опасный на свете человек — неуправляемый созерцатель. Он доверяет только своим видениям. Он подчиняется велениям внутреннего голоса и никого больше не слушает. Он убежден, что его сердце — источник воли Божьей... И, если он говорит с глубокой убежденностью и вызывает у других впечатление святости, такой человек способен привести к краху город, религиозный орден и даже целый народ. Деятельность подобных фанатиков испещрила весь мир незаживающими шрамами.
Томас Мертон
К положению духовного учителя никогда не следует относиться легкомысленно. К сожалению, в современном мире многие люди уже при первых проявлениях духовного пробуждения поспешно полагают, будто готовы учить других. Называя это явление «незаконным распространением мудрости», Арно Дежарден имел в виду, что преждевременные попытки учить противоречат всеобщим духовным законам.
Не забывая о справедливости того, что каждый сам несет полную ответственность за свои духовные решения и не вправе обвинять в злоупотреблениях одного лишь учителя, наставник, как уже упоминалось, обладает намного большей властью и влиянием, чем ученик. Ученик может сам вручить такую власть недостойному учителю, но, как только учитель ее принимает, она целиком и полностью в его распоряжении. Однако в отличие от самостоятельного искателя, который страдает от последствий неверного духовного выбора в одиночестве, заблуждения учителя нередко плачевно сказываются на всех его учениках. Таким образом, человек, раздумывающий над возможностью духовного преподавания, должен с полной ясностью сознавать все последствия подобного решения.
Жиль Фарсе сравнивает бремя учителя с задачами хорошего инструмента:
Занимать положение авторитетного учителя означает быть, подобно хорошему прибору или оружию, очень эффективным. Прибор тем лучше, чем точнее работает. Хорошее оружие и точный инструмент стоят немало, это вещи бесценные, но в то же время чрезвычайно опасные. При неправильном обращении и хранении они могут навредить самому владельцу. Вот что такое отличный инструмент.
Незрелые учителя и неоперившиеся ученики
Санскритское понятие ардха-дагдха означает «полусырой». Для того чтобы показать, что происходит с «непропеченным» учителем, Роберт Свобода проводит сравнение с глиняным горшком. «Если горшок хорошо обожжен, вода из него не просочится до скончания веков. Но если глина обожжена только с одной стороны, вода размочит ее, и горшок рано или поздно развалится».
Изображать святого — значит навлекать подлинное несчастье.
Роберт Свобода
В этой аналогии обжиг подразумевает медленный процесс
трансформации и подготовки, необходимых для того, чтобы стать учителем. Если «воды» чрезмерной энергии, проекций, поклонения и ожиданий учеников окажется слишком много, полусырой горшок незрелого учителя лопнет — и наставник, и его система превратятся в черепки.
Приступая к работе с учениками, человек погружается в сферу невероятных энергий, причем не только положительных, и, если трансмутационный процесс не был доведен до того уровня, когда учитель химически и алхимически готов совладать с подобными энергиями, трудности непременно возникнут — и это закономерно, так и должно быть. Свобода толкует этот принцип, рассуждая о том, что происходит с энергией шакти, когда новоявленный учитель набирает последователей:
Большинство так называемых гуру из Северной Америки испорчены; они едут в Индию и говорят себе: «Да, я развил большую шакти». Затем они возвращаются на Запад и оказываются в совершенно иных условиях — там, где их восприятие весь день напролет отвлекает пресса и прочие факторы. Когда человек становится гуру, его тут же окружает множество шакти-хина — людей, лишенных шакти, так как всю свою энергию они растрачивают на развлечения. Такие ученики думают: «Ага! Гуру покажет мне, как можно сесть сразу на два стула, а я порадую его, немного помедитировав».
Все эти люди проецируют свои неврозы на гуру — тут-то и начинаются его проблемы. Ученики высасывают его шакти, а взамен отдают загрязненную энергию. Если гуру достаточно тверд, на него это не подействует, он найдет способ справиться с пагубным влиянием. В противном случае его ум понемногу начнет отвлекаться. Обычно это происходит так постепенно, что сам гуру до поры до времени ничего не замечает. Отвлекаясь, он смещается в сторону слабейшего звена своего характера: например, предаваться обжорству или испытывать влечение к девушкам в обтягивающих брючках. Некоторым подобным слабостям он начинает потворствовать, ибо так и проявляется любой недуг: болезнь поражает ослабленные органы. Позже он придумывает разные самооправдания, потому не в силах впитать вторгающиеся энергии. Круговорот шакти сложен — особенно если энергия эта отравлена.
Становится ясно, что учительствование — вопрос очень серьезный, а длительное обучение, которого требуют традиционные духовные школы, должно не отбрасывать учеников вспять, а готовить их к предстоящим трудностям. Но испорченность часто проникает черным ходом, и учитель может с удивлением обнаружить, что попал в положение, к которому совершенно не подготовлен.
По мнению Мари-Пьер Шеврье, такое медленное искажение происходит, например, когда ученики начинают перерастать учителя и требуют от него большего, чем он в состоянии дать:
Вначале учитель делится тем, что знает и пережил на своем опыте, но очень скоро переходит к тому, что, как ему кажется, знает. После этого сами ученики своими вопросами начинают подталкивать учителя все дальше в этом направлении, тем самым укрепляя его власть. Опасность же заключается в том, что отныне учитель уже не в силах остановиться.
Учителя, о которых говорит Шеврье, прежде всего, были просто не готовы к положению наставников; они боятся потерять престиж, просто получают удовольствие от чужих проекций или мнят себя слишком великими. В переломный момент учитель либо признается самому себе, что не так уж достоин быть учителем, как казалось прежде — хотя такое случается крайне редко, — либо, что бывает намного чаще, не обращает внимания на очевидное и «заплывает за буйки», оправдывая свою опрометчивость самыми разнообразными дхармически-корректными риторическими сентенциями.
О движении человека по духовному пути можно судить по оставленным на дороге следам; признаками незрелости учителя служит обычно целый ряд неоперившихся учеников — растерянных и, подобно своему наставнику, серьезно переоценивающих собственный уровень духовного развития. Таким образом, последствия преждевременных потуг обучать других сказываются не только на самих учениках, но и на учениках этих учеников.
Недопеченный учитель, полагающий, будто он уже дошел «до полной готовности», способен производить только недоучек. Когда наставник с изъянами замечает в своих учениках отражения и повторения того, что считает совершенством в себе, он может решить, что ученики эти тоже достигли совершенства. Больше того, когда просветленные ученики необходимы незрелому учителю как живое свидетельство учительских успехов, его последователи нередко пытаются изобразить, скопировать те черты, которые, на их взгляд, доказывают просветленность в учителе, удовлетворяя тем самым и надежды учителя, и собственное самолюбие. Джек Корнфилд отмечает тщетность таких усилий:
Духовную практику невозможно свести к подражанию внешним признакам совершенства. Так можно прийти только к «напускной духовности». Воодушевление великими примерами мудрых учителей и традиций может быть вполне искренним, но сам этот восторг нередко причиняет проблемы. Ученик соблазняется подражанием вместо того, чтобы быть честным перед собой. Он умышленно либо неосознанно перенимает походку учителя, его манеру речи и особенности поведения. Душе естественно тянуться к целостному, прекрасному и совершенному, но попытки стать похожими на великих учителей навязывают человеку их образ совершенства, а это может принести немало разочарований, ведь все люди разные.
Ученик неопытного учителя не понимает, что пробуждение — это контекст, а не умение выдавать дхармические реплики или возвышенные жесты; по этой причине он неосознанно перенимает очевидные проявления просветленности, не проникая в ее сущность.
Самым важным фактором оценки настоящего учителя является, вероятно, чистота его намерений. Поскольку любой учитель что-то передает своим ученикам, главным становится вопрос о том, что именно передается.
Недопеченный учитель, присвоивший себе право учить других, оказывается в весьма незавидном и сложном положении, так как раньше срока вырывается из того преображающего пламени, которое должно было со временем без остатка сжечь самонадеянное эго. «Полная готовность» не означает своеобразия, обаяния и «поджаристой корочки»; она означает превращение в пепел, ничто, но многие останавливаются задолго до намеченного окончательного сгорания.
***
Жиль Фарсе: «Незаконное распространение мудрости».
Мой учитель Арно Дежарден часто пользовался выражением, которое можно перевести как «незаконное распространение мудрости». Подобно врачам-шарлатанам, которые не имеют права заниматься медицинской практикой, но притворяются знатоками и самовольно присваивают себе звание «доктора», есть люди, обладающие определенными познаниями и некоторым опытом в сфере сознания и потому присваивающие себе право набирать учеников и называться «учителями», или «гуру».
Конечно, уровень подготовки врача определить намного легче, чем квалификацию духовного наставника. Доктор медицины тоже может оказаться недостаточно компетентным, но ты знаешь, по меньшей мере, что он много лет учился в институте. У тебя есть хоть какие-то гарантии. Если же речь идет об операции, ты почти наверняка справишься о репутации и опыте хирурга. Но когда дело касается духовной работы, люди ведут себя слишком легкомысленно и доверчиво; они доверяют свое тело и душу любому достаточно обаятельному человеку, который заявляет, будто чего-то достиг в духовной сфере.
Преждевременное учительствование мешает дальнейшему духовному развитию!
«Стоит тебе стать знаменитым и получить всеобщее признание, как настоящая работа полностью прекращается, — отмечает Регги Рей. — Это все равно что получить Пулитцеровскую или Нобелевскую премию. На всю оставшуюся жизнь ты — лауреат престижной награды. Я читал и слышал многих людей, которые признавались: «Знаете, с тех пор, как мне дали премию, я ничего серьезного не сделал. Известность поглощает все мое время».
Высказывая притязания на просветленность, принимая на себя обязанности духовного учителя и всех вокруг об этом оповещая, человек рискует запереть свои прозрения в небольшой ящик, набитый так плотно, помеченный такими кричащими бирками, что оттуда уже не вырваться.
[Духовная жизнь] не игра, и я думаю, что все, что мы делаем и чего не делаем, оказывает влияние ни наше окружение и нас самих.
Эндрю Коэн
У человека появляется столько хлопот, что ему все труднее сомневаться в себе и продолжать свое развитие. Просветление — это Нобелевская премия в области духовности. Для того чтобы не променять талант на славу, лауреату требуется огромная скромность и самоотверженность, но лишь редким людям удается остаться скромными после первоначальных проблесков просветленного сознания и скоропалительного объявления себя «духовным учителем».
Зараженную рану труднее лечить, когда кожа над ней уже затянулась; а потенциальные преграды намного сложнее преодолеть, если человек поторопился объявить себя просветленным. Кто решится снова сделать разрез по живому? Махнуть рукой на легкое нагноение удобнее, чем опять терпеть боль едва зажившей раны и продолжительное лечение. То же относится и к «полупросветленной» личности.
Кармические последствия преждевременного учительствования
Агхори Вималананда давал Роберту Свободе такие советы:
Робби, я хочу, чтобы ты хорошо запомнил: всякий раз, когда пытаешься навязать Вселенной свою волю, ты рискуешь создать новую карму, чьи отзвуки могут преследовать тебя годами, даже целыми жизнями. Если тебе неудается поладить с действительностью, она сама постарается поладить с тобой.
Регги Рея очень рано предупредили о потенциальных кармических осложнениях, которые можно вызвать преждевременными претензиями на роль учителя. Позже он убедился в этом на личном опыте и не раз наблюдал в окружающих. Вот что он говорит:
Я просто не понимаю тех, кто рвется к этому занятию и всей душой мечтает стать великим гуру — чтобы все вокруг ему поклонялись и отдавали свои деньги. Честно говоря, я не понимаю, как можно мечтать о таком, если имеешь хотя бы малейшее представление о карме. Трунгпа Ринпоче говаривал, что от подобных поступков душа попросту испаряется.
Существует множество стражей и хранителей, которым ты обязан подчиняться, если стал учителем. Когда сбиваешься с пути, они посылают тебе внушительные предостережения. Если ты готов прислушиваться к ним, такие вести принесут огромную пользу, но если продолжать гнуть свою линию, дело обернется худо. Они тебя просто раздавят. Если не последуешь их советам, твое дело табак. Я знаю это и по собственному опыту, и по чужому. Несчастный случай, нелепая смерть... Я знал людей, которые погибали. А кое-кто сходил сума. Последствия неизбежны. У каждого есть своп кармический путь, и ты обязан идти по нему, а если свернешь, то просто пропадешь.
Роберт Свобода, чье духовное обучение особенно подчеркивало важность глубокого понимания кармы, рассуждает о связи закона кармы с ролью духовного учителя:
В санскрите есть особое слово адхикара. Адхикара — тот, кто подготовлен к какому-то занятию. В Индии по традиции считается, что человек готов учить других, когда его гуру говорит: «Теперь ты готов учить». И ты можешь считать себя готовым только после благословения своего гуру. Я, например, занимаюсь медициной, потому что мой гуру сказал: «Ты можешь уходить и заниматься лечением». В противном случае я вряд ли захотел бы иметь дело со всей кармой, которую предполагает лечение других. Ты ведь берешь деньги с людей, которым плохо. Они приходят, потому что им плохо, и готовы отдать последние деньги. Легко с этим справиться? Не думаю. Но, если гуру сказал: «Иди и лечи», он отвечает за последствия. Есть одно изречение, на хинди оно звучит: «китне пани маэ тарте хай», а переводится так: «Насколько широки воды, которые ты способен переплыть?» Олимпийский чемпион переплывет даже Ла-Манш, но если вообще не умеешь плавать, то рискуешь утонуть даже в детском бассейне. Но когда гуру говорит: «Теперь ты можешь участвовать в троеборье и марафоне», ты обязан отправиться на соревнования. Если же он не дал тебе благословения, ты сам будешь во всем виноват.
Если я беру на себя ответственность за сказанные ученику слова: «Иди и учи», то я в ответе и за самого ученика. Это чем-то похоже на финансовую пирамиду. Если ученик сделает что-то хорошее, то и мне будет хорошо. Если же он просто примется заколачивать деньги, прикрываясь духовным учением, если он втянет в свои сети всю округу, убьет кого-то, лишь бы не потерять деньги, заведет гарем или еще что-то отвратительное сделает, мне тоже придется за это расплачиваться, потому что именно с моей подачи он пустился во все тяжкие. Если бы он сам принял такое решение, вся карма и все последствия были бы только его.
Я не думаю, что у кого-либо нас есть бесконечный запас времени на то, чтобы выбирать правильные или неправильные пути. Пожалуй, тот, кто серьезно относится к духовной жизни, должен с этим считаться.
Эндрю Коэн
Если ты сам решил, что готов учить, вся ответственность принадлежит только тебе. Когда говоришь кому-то: «Я — Мастер» и этот человек принимает тебя как учителя, между вами возникает самбандха, особая связь. По мнению индийцев, гуру — это такой человек, чья энергия сопровождает тебя всю жизнь. Это означает, что если я начал нести за кого-то ответственность как за ученика, мне придется скитаться по всему Космосу в ожидании, пока он не станет просветленным, как бы долго это ни тянулось. Таким образом, отвечать даже за одного-единственного человека очень рискованно. Что уж говорить о десятках тысяч? Даже у самого Иисуса было всего двенадцать учеников. И дело тут не только в карме, ведь все десять тысяч последователей непременно обрушат на тебя все свои суматошные, невротические мысли.
Предостережение Свободы относится ко многим известным духовным учителям современности, легкомысленно позволяющим своим старшим ученикам приступать к самостоятельному преподаванию. Даже если учитель не берет на себя роль настоящего гуру, называет себя просто «ментором» или «наставником», сложная паутина взаимоотношений с тем, кому он разрешает учить других, налагает на него ответственность не только за этого человека, но и за всех его учеников. В подобных случаях учитель ничего не «выбирает» — ответственность за учеников, учеников своих учеников и так далее определяется самим законом кармы.
Казалось бы, понимание этого закона и почтение к нему должны были предотвратить масштабную популярность «псевдотечений», безудержно заполонивших ныне духовную сферу, но на деле этого не происходит — вероятно, по той причине, что люди слишком часто заблуждаются в отношении собственного уровня духовных свершений. И других они увлекают за собой, в лучшем случае, в силу ошибочной уверенности — все тех же «недопеченных» познаний — в своей просветленности.
Больше того, по причине неверных оценок собственного духовного развития и ошибочного понимания идеи кармы многие полагают, будто уже не подвластны кармическим последствиям своих поступков, так как любой «просветленный» от кармы якобы освобождается. Однако законы кармы справедливы даже для настоящего адхикары — того, кто учит других по праву. Как поясняет Свобода, кармические действия неизбежно влекут последствия:
Чем больше у тебя шакти, тем осторожнее следует быть, так как кармические следствия поступков обостряются. По миру нужно идти так, как передвигается слон, у ног которого мечется моська. Слон понимает, что мог бы раздавить тявкающего пса легким движением ноги, но не желает причинять ему вреда, ведь собака не сознает, какой опасности себя подвергает.
ПРОВЕРКА ПРОСВЕТЛЕННОСТИ
Древние учителя презирали тех, кто объявлял о своей просветленности, но отказывался от испытания. Их называли «червями в иле непроверяемого сатори».
Филип Капло-роси
Рабби Зальман Шахтэр-Шаломи рассказывает шутку о парне, который купил моторную лодку и капитанскую фуражку, а потом заявил матери: «Смотри, я — настоящий капитан!»
«Для меня ты всегда был капитаном, — ответила мать, — но что скажут настоящие капитаны?»
Заявляющий о своей просветленности человек, который не прошел проверки и не получил подтверждения со стороны авторитетов духовного пути, похож на героя этой шутки, возомнившего себя капитаном лишь потому, что у него есть лодка и фуражка.
По мнению Джона Велвуда, «процесс проверки и подтверждения играет роль "контроля качества"; он необходим для того, чтобы тот или иной учитель не искажал учения ради собственной выгоды» . Традицию проверки подлинной просветленности можно обнаружить в подавляющем большинстве духовных культур мира. В одних — например, в дзэн — методы проверки оттачивались и канонизировались долгими столетиями, в других универсальная мера «просветления» не определена явно, а оценка уровня духовного развития вплетается в ткань повседневной жизни и взаимоотношений с наставником.
Многие новейшие духовные традиции, в противоположность этому, лишены подобных методов проверки просветленности и вообще избегают этого вопроса, оправдываясь тем, что окончательным мерилом служит «внутренняя сущность» самого человека; подчас они ссылаются на то, что современная духовность переросла потребность в иерархических структурах и испытаниях.
Если, однако, принять близко к сердцу мнения об угрозе со стороны эго, которыми делятся великие учителя нашего времени, то подтверждение просветленности в подлинных духовных традициях покажется чрезвычайно уместным. Впрочем, такие проверки — особенно неофициальные — будут действенными лишь в том случае, если испытуемый к ним прислушается, то есть сможет объективно оценить правоту полученной обратной связи.
Традиционные способы проверки
К традиционным методам проверки просветленности до сих пор прибегают в части современных школ дзэн на Западе, тогда как прочие направления дзэн либо провели культурную «переработку» давних способов, либо сделали их неофициальными. Хотя старинные приемы нередко выглядят «резкими» или «жестокими», в руках настоящего учителя они служат весьма объективными средствами, способными развенчать коренящиеся в эго толкования и заблуждения в отношении собственной просветленности.
Методы испытаний передаются среди учителей из поколения в поколение именно с той целью, чтобы помочь ученикам избегать самообмана.
В одиночку идти трудно. Думаю, гораздо легче, если тебе кто-то дышит е затылок или заглядывает через плечо.
Джудит Лейф
Такие приемы представляют серьезную угрозу для эго, но в то же время с подлинным почтением обращаются с высшим духовным потенциалом ученика, поскольку лишают его эгоистического желания довольствоваться чем-то иным, кроме окончательного освобождения.
Капло-роси поясняет важности проверки так:
Проверочные вопросы, которые задает роси, чтобы определить степень пробужденности ученика, традиционны, а набор их не так уж велик. Нерешительный, неуверенный ответ на любой из таких вопросов и даже простой оборот «Мне кажется, что...» говорит сам за себя. Приемлемый ответ должен быть непринужденным и уверенным; он подтверждается не только языком, но и проницательным выражением глаз, движениями всего тела.
Якусё Квонг-роси из Дзэн-центра на горе Сонома возвращает к жизни давний характер традиционных проверок, пересказывая два случая из личного опыта работы с учениками:
Один пришел на докусан и сказал: «Я — ничто». Я взял посох, ударил его, и он вскрикнул. «Кто это кричал?» — поинтересовался я. Другой вошел и заявил: «Я мертв». Его я тоже стукнул палкой, а после вопля спросил: «Что болело? Не твое ли тело?» После этого можно поговорить с учеником обстоятельнее.
Если учитель отгораживается от своих подопечных и запотевает в убеждении, что он достиг вершины и ему больше некуда двигаться, он подвергается большой опасности, так как отрезает себя от всех источников поддержки, в том числе от Вселенной.
Ли Лозовик
Квонг-роси говорит, что в течении дзэн под названием ринзай, для которого характерны очень частые — до трех раз на дню — встречи учителя с учениками, беседы порой длятся буквально долю секунды. Порой уже в тот миг, когда ученик только появился на пороге, учитель звонит в колокольчик, показывая, что беседа окончена. «Учитель способен мгновенно оценить состояние ученика даже по его походке», — поясняет Квонг-роси.
Капло-роси указывает, что подчас случается и обратное: ученик сам не сознает своей просветленности, но проверка дает положительный результат. Он повторяет слова великого учителя дзэн Догэна, который говорил: «Не думай, что обязательно заметишь свое просветление» .
Помимо прочего, официальные проверки помогают сберечь чистоту традиции и высокий уровень стандартов просветленности, установленный тысячелетия тому назад великими учителями прошлого. По традиции, проверку вправе проводить только тот, кто ранее прошел строгую проверку своего учителя, который, в свою очередь, тоже прошел испытание — и так далее, по линии преемственности. Подорвать силу и чистоту той или иной школы может один-единственный человек, назвавшийся учителем без одобрения авторитета, а впоследствии неправомерно благословивший своих якобы «просветленных» учеников.
Нетрадиционные способы проверки
Многие уважаемые духовные учителя современности признались бы, что в их школах нет формальных методов оценки просветленности и духовного развития в целом — либо потому, что традиция относительно молода и не разработала еще системы испытания учеников, либо по той причине, что в этом течении вообще не уделяют большого внимания идее «просветления».
Жизнь сама по себе — источник испытаний. То, как мы живем, перед чем ставит нас жизнь, говорит нам, где мы находимся.
Анник д'Астье
Такие учителя утверждают, что в их школах оценка духовного развития неразрывно переплетается с обучением и практическими занятиями. Учитель может судить о мере просветленности ученика, глядя, как тот исполняет определенные задачи и упражнения, а то и просто по ответу на произвольный вопрос, поставленный в самых обыденных обстоятельствах.
Учителя и ученики, живущие в непосредственной близости друг от друга, то есть в границах одной общины, полагают, что сама их совместная жизнь представляет собой единую великую арену испытаний. Мел Вайтзмэн в общих чертах описывает характер таких неофициальных проверок, участником которых он не раз становился за долгие годы жизни и работы в северокалифорнийской общине дзэн-буддистов:
Мера просветленности определяется в повседневных занятиях. Ученики годами учатся бок о бок. Все настолько хорошо знают друг друга, что нет никакой нужды в дополнительных проверках их практических навыков и глубины понимания. Я редко задумываюсь о проверках, потому что все измеряется практикой. Что бы ты ни делал, это уже проверка.
Духовная практика, садхана, представляет собой неоценимое средство оценки просветленности. Ученик трудится, повышая целостность практики, а учитель наблюдает. Как указывает Вайтзмэн, если учитель всю жизнь изучает деятельность ума и хитрости эго, он нередко с одного взгляда может оценить уровень духовного развития ученика; именно поэтому учитель дзэн может порой звякнуть колокольчиком, стоит ученику сделать шаг на порог.
Особенности методов проверки, используемых в той или иной духовной школе, зависят от того, что именно каждый учитель считает оптимальным выражением духовного развития; очевидно, что каждый понимает «просветленность» по-своему, — и это относится даже к тем, кто, по всеобщему убеждению, ее обрел!
То, что происходит во враля духовных переживаний, может быть понято только будучи испробованным. В противном случае мы уподобимся тому, кто назовется поваром, откроет шикарный ресторан, и тут же отравит клиента.
Ли Лозовик
В одних современных школах эволюция пробужденности подразумевает вполне определенную последовательность видений, в других — глубину понимания, которая отражается во владении коанами, а в третьих — готовность проявить сострадание в самых неприятных обстоятельствах.
Проверка учителей
Агхори Вималананда, духовный наставник Роберта Свободы, хорошо разбирался в путях кармы и одновременно питал страсть к проверке и разоблачению фальшивых святых и лжеучителей, существенно переоценивавших свое духовное величие. Роберт Свобода рассказывает: «Сталкиваясь с очередным типом, напялившим духовные штаны "не по размеру", Вималананда, за редкими исключениями, непременно считал своим долгом вернуть зазнайку на землю, а порой и добиться того, чтобы он сам пожелал провалиться сквозь землю от стыда». Ниже приводится история, которую Вималананда поведал Роберту Свободе; посвящена она тому, как он «испытывал» индийского духовного учителя по имени Таат Махараджа:
Я был с ним суров... Один приятель привел меня к Таату Махарадже, заверив, что этот человек на долгие часы погружается в самадхи, а последователи его тем временем поют и молятся. Я не поверил его словам и решил провести даршан . Я сразу понял, что этот парень просто сидит с закрытыми глазами и всех дурачит. Самое поразительное, что я обязан был поклониться ему! Посидев немного, я внимательно осмотрел комнату и замыслил план. Дома я заточил гвоздь до остроты иглы, а через несколько дней вернулся к Таату Махарадже и занял очередь среди тех, кто жаждал припасть к его лотосоподобным стопам. Когда пришел мой черед, я наклонился, занес гвоздь над головой и вонзил его шарлатану в ногу. Боже ты мой! Как же бедняга ругался! Своими воплями он начисто заглушил песнопения поклонников.
Вы полагаете, что на гвоздь в ноге отреагировал бы любой, даже если он пребывает в самадхи?
Нет — если, конечно, самадхи настоящее. Пребывающий в самадхи не сознает окружающего мира. Если бы Таат Махараджа действительно был погружен в самадхи, он ничего бы не почувствовал. Но он просто притворялся и потому получил все сполна. Все вокруг остолбенели, так что я успел выскочить за дверь, где меня поджидала машина с сообщником, — и мы удрали. Не хочу даже думать о том, чем бы все кончилось, если бы меня поймали!
Конечно, такая веселая — для всех, кроме Таата Махараджи, — шутка действительно представляет собой редчайшее исключение из общего правила проверки равных себе. Несмотря на это, она подчеркивает мысль о том, что в учительской среде один учитель способен помочь другому так, как не поможет больше никто.
Вопрос: может ли один учитель чему-то научиться у другого?
Ли Лозовик: нет, если они оби считают себя просветленными.
В силу динамики испорченности и круговой поруки, которые осложняются неизменным коварством эгоистического мышления, человек, исполняющий роль учителя, нередко требует помощи со стороны равных и старших.
Чарльз Тарт делится своей мечтой о своеобразном «Клубе духовных учителей», который смог бы обеспечить обмен опытом и взаимную проверку равных по положению наставников:
Когда-то я мечтал о том, чтобы все, кто занимаются духовным обучением, стали членами особого клуба для учителей, куда ни под каким видом не допускали бы учеников. Там можно было бы посидеть, попить пивка, посмотреть телевизор, потолковать о своем занятии и сбить друг с друга спесь: «Эй, неужели ты своим ученикам такие вещи поручаешь?» или: «Самая нелепая выдумка, о какой мне только доводилось слышать!» В таком месте каждый мог бы услышать мнение коллег, знающих толк в своем деле. Коллегиальность, то есть принцип взаимной проверки, очень важна.
Как выяснилось, Регги Рей с единомышленниками уже воплотили эту мечту в действительность, несмотря на то, что они живут и работают в разных концах страны. Рей и его коллеги, которых признал ачаръями Сакьонг Мипхам Ринпоче, сын и преемник Чогьяма Трунгпа Ринпоче, постоянно поддерживают связь друг с другом и регулярно проводят личные встречи:
Раз или два в год мы с остальными учителями встречаемся и целую неделю беседуем и вместе занимаемся различными практиками. Это прекрасно, хотя и очень болезненно. Когда ты, учитель, беседуешь со своими учениками, это одно, но когда ты среди равных и каждый как на ладони, чувствуешь себя растоптанным в пыль. Это чудесно, когда тебя окружают люди, мгновенно реагирующие на любую попытку раздуть из мухи слона. Стоит лишь подумать, что ты все-таки что-то из себя представляешь, как кто-то бросит: «Заткнись!» Я очень рад, что у меня есть такие друзья.
К сожалению, подобному общению с равными и старшими больше всего противятся именно те, кому оно настоятельно необходимо. Избегают они его порой умышленно, но чаще все-таки неосознанно, так как ощущают, что коллеги без труда разгадают любые игры и выходки эго. Рассуждая о случае, когда очень известный духовный учитель полностью отказался от общения с другими наставниками, Кен Уилбер задается вопросом:
Как, собственно, должен вести себя Самый Просветленный Мировой Учитель по отношению к миру? Прятаться, избегать людей или участвовать в общественной жизни, выйти на арену свободного диалога, встречаться с другими религиозными учителями и адептами, пытаться завязать всеобщий разговор, где истинность его взглядов закалится в испытаниях полезным огнем, который разведут оппоненты?.. Но такая открытость требует нравственного мужества, желания общаться и отвечать на вопросы.
Можно ли проверить самого себя?
В ответ на вопрос о том, можно ли достаточно достоверно оценить собственное духовное развитие, Арно Дежарден предостерегает: «Для это нужна невероятная честность, верность истине... и стыд перед неправдой». Самопроверка — опасный путь, если она остается единственной формой контроля над собой. Даже самый честный и искренний человек рискует обмануть себя, и угроза эта слишком велика для того, чтобы самопроверку можно было счесть единственным необходимым методом подтверждения собственной просветленности.
Очень легко подвергнуть сомнению чьи-то ни первый взгляд нелогичные, смешные или странные убеждения, но свои собственные всегда принимаются за истину.
Фрэнсис Воэн
Когда Регги Рея спросили, может ли человек оценить самого себя, если прочие системы проверки ему недоступны, учитель ответил: «Я думаю, что само понимание того, что тебе нужна проверка, — уже огромный шаг. Полагаю, что на деле необходимые источники оценки могут открыться человеку в тот самый миг, когда он сознает, что они нужны».
Умение проверять самого себя очень важно, просто его не следует считать единственной формой оценки, иначе почти наверное столкнешься с серьезными неприятностями.
Методы самопроверки
Хотя почти все наставники, чьи высказывания приводятся в этой книге, советуют прибегать к помощи своего учителя или коллег по духовной сфере, так как эти люди обеспечивают самую надежную и постоянную оценку уровня просветленности и духовного развития, кое-кто высказал определенные рекомендации в отношении возможной самооценки.
Потребность познать все — признак неполного пробуждения
Если человек, возомнивший себя просветленным, не в силах выдержать «незнание», ему следует серьезно усомниться в собственной святости. Просветление — это далеко не всемогущество. Люди, высказывающие преждевременные притязания на просветленность, нередко попадают в беду, притворяясь чем-то большим, лишь бы подтвердить миф о своем величии. Столкнувшись с труднейшими жизненными проблемами, многие настоящие учителя отвечают просто: «Я не знаю ответа. Это очень сложный вопрос».
Сновидения могут не только помогать, но и обманывать
За подтверждением можно обратиться к снам, но, увидев сон, все равно лучше поискать учителя, который его подтвердит! Рабби Зальман рассказывает весьма поучительную историю:
Есть одна прелестная история о человеке, который приходит к раввину и говорит: «Мне приснился отец. Он сказал, что я стал Учителем». Раввин расхохотался, а тот парень спрашивает: «Ребе, почему ты смеешься? Я вполне серьезно». Раввин ему говорит: «Старина, я отнесся бы к этому серьезнее, если бы твой отец приснился и сказал то же самое трем-четырем сотням людей».
Будь уверен: ты еще не просветленный
В одних традициях понимание того, достиг ли ты просветления, считается важным, а в других на это почти не обращают внимания. Неуверенность и благоговение перед загадочной природой просветленности могут оказаться намного полезнее уверенности в себе и силы обаяния.
Чарльз Тарт полушутливо придает этой идее парадоксальности:
Когда речь идет о просветлении, проще всего твердо поверить, что ты еще не просветленный. Так ты сохранишь бдительность. Как только появляется четкое ощущение собственной просветленности, ты прекращаешь искать в себе изъяны. Мнение окружающих теряет какую-либо важность, ты сам себя оцениваешь — вот в чем беда.
Насколько просветленным ты будешь в трудные времена?
Великолепной проверкой просветленности является оценка собственных действий, когда тебе больно, трудно и плохо, когда жизнь оборачивается не так, как хотелось бы. Загнанный в угол, прижатый к стене, переживающий переломный период человек проходит хорошее испытание. Если он считает себя просветленным, но любой косой взгляд или едкое замечание выводит его из равновесия, величие этого человека стоит поставить под сомнение.
Так свободен я или нет?
Тридцать лет духовного обучения и учительствования позволили Арно Дежардену высказать такое наблюдение:
Есть люди, которые много учились, кое-что поняли, что-то пережили, но по-прежнему страдают слабостями... Есть люди, умеющие убедительно говорить и прекрасно медитировать, — но они еще не свободны. Говорить о свободе с большой буквы "С" очень трудно, но мы вправе рассуждать о внутренней свободе. И потому лучше всего спросить самого себя: «Так свободен я или нет?», «Откликаюсь я или нет?», «Слился я с другим или нас все еще двое?»
Прислушайся к мнению Вселенной
Левеллин Воэн-Ли рассказывает о том, как Ганди однажды спросили: «Вы утверждаете, что вас направляют свыше, но так говорил о себе и Гитлер. Что же отличает вас от него?» «Результаты поступков», — ответил Ганди.
Вселенная постоянно откликается на наши действия, и, если человек не в силах ясно расслышать или понять ее мнение, ему следует спросить близких, как они воспринимают результаты — подлинные результаты! — его поступков по отношению к людям, а не ангелам небесным.
Джек Корнфилд считает, что для того, чтобы лучше узнать учителя дзэн, нужно поговорить с его спутником жизни. Это, впрочем, относится не только к дзэн-буддистам, но и ко всякому, кто открыто или тайно мнит себя духовно развитым. Наши мужья и жены, дети, друзья и коллеги по работе постоянно обеспечивают очень важную обратную связь.
«Жизнь сама по себе — фантастический механизм обратной связи, — полагает Ли Лозовик. — Главное, уметь понимать ее знаки. Жизнь всегда подсказывает, на верном ли мы пути. Часто знаки эти очевидны, но порой почти незаметны». Если бы духовные искатели умели безошибочно истолковывать мнение Вселенной, в проверках со стороны не было бы особой нужды, но большинству людей слишком трудно точно и надежно оценивать сигналы обратной связи, так как те проходят сквозь фильтры эго.
Время покажет
Прекрасной проверкой любого духовного учителя и ученика становится испытание временем. Лишь редкие люди, которым удалось сохранить свои духовные замки из песка хотя бы на несколько десятилетий, избегают этого великого экзамена. Многие способны удерживать возвышенные состояния достаточно долго, но жернова повседневности рано или поздно отделяют истинное от неправды. Подчас для того, чтобы твердо убедиться в своей просветленности, человеку требуются годы, а то и десятилетия.
На основании чего можно назвать человека просветленным? Чаще всего на этот счет сказать ничего нельзя, разве что по прошествии какого-то времени. «Состояние» просветления может длиться неделю, полгода, год, но на окружение человека это никак не повлияет. Поэтому для такого вывода вам . потребуется время — длительное время — и сделать его вы сможете на основании поступков такого человека, а отнюдь не каких-то внешних проявлений. .
Ли Лозовик
В двадцатой главе Клаудио Наранхо расскажет о том, как успел утвердиться в роли учителя на основе своей просветленности еще до того, как ясность впечатлений поблекла. Значение подобных примеров заключается в том, что они служат предостережением: не стоит задумываться о своей просветленности раньше срока, какими бы возвышенными и долговременными ни были твои переживания. Любой великий наставник расскажет немало историй об учениках, которые погружались в состояния, казавшиеся им самим вечным просветлением, а затем низвергались с достигнутых высот. В связи с этим Ли Лозовик отмечает:
Что служит указанием на просветленность? Взаимоотношения человека с окружением. Если они остаются эгоцентричными, можно не сомневаться: что бы этот человек ни говорил, в его величественной философии есть какой-то изъян. Но, если эти отношения остаются безупречными достаточно долго, годами, есть основания предполагать, что это, быть может, признак неразрывной связи с недвойственной действительностью.
Время обязательно покажет. Оно оценит меру просветленности человека независимо от того, согласен ли он на официальную или неофициальную проверку со стороны равных и старших либо просто дожидается, пока сама жизнь прорвется сквозь пелену его заблуждений и разобьет сад реальности прямо у него на коленях.
Учитель как вечный ученик
Настоящий учитель — наставник для своих учеников, но в глубине души он сам остается вечным учеником. Как утверждает Его Святейшество Далай-Лама, «Я — простой монах». Несмотря на то что он является духовным и политическим главой тибетского народа, а также источником воодушевления для всего мира, в глубине души Далай-Лама считает себя простым монахом, и перед лицом своего «начальника» — самой Вселенной, — он вовсе не «Его Святейшество», а скромный служитель Великого Делания.
Достичь просветления нетрудно; трудней сохранить чистоту своей практики.
Мел Вайтэмэн
Большая часть цитируемых в этой книге учителей — не только наставники, но и вечные ученики. Даже если у них нет конкретного учителя, они считают, что продолжают учиться у Бога, Действительности или всего человечества.
Позиция ученика означает скромность перед лицом высшей силы, ответственность перед тем, что заслуживает огромного почтения. Возомнив себя Богом всемогущим, учитель перестает с кем-либо считаться. Для него нет уже высшего сознания, и он тем самым теряет все побуждения к дальнейшему развитию и совершенствованию. Есть только он сам, но путешествовать в одиночестве опасно даже божеству.
Внутренний прогресс определяется качеством моего внутреннего отношения к текущему моменту, а прогресс внешний — тем, как я в тот или иной момент взаимодействую с людьми и обстоятельствами. Внутреннее и внешнее — по существу, одно и то же.
Жиль Фарсе
Все великие учителя и святые прошлого — Иисус, Руми, Моисей, а также более близкие к нам по времени Свами Папа Рамдас, Ширди Саи Баба, Анандамайи Ма, Мехер Баба — были учениками великих учителей, даже если считали своими наставниками Бога или саму Реальность. Преданность учителю наделяла их невообразимой силой и благодатью, которыми они щедро делились с другими; кроме того, та же самоотдача уберегала их от одинокого пребывания в неземном раю.
Учитель существенно обезопасит себя от угрозы любых притязаний и ложных допущений, которые нередко ведут к высокомерию и неминуемому падению, если сосредоточит основное внимание на положении ученика, а не наставника: во внешнем мире внимание и время уделяется прежде всего функциям учителя, во внутреннем — задачам собственного обучения.
Арно Дежарден предостерегает:
Искренний ученик лучше недостаточно подготовленного учителя. Искренний ученик, установивший крепкую связь и близкие отношения с мастером, намного лучше того, кто считает себя учителем, но в собственном развитии останавливается на полпути. Учитель — это слуга: слуга своего наставника, своего учения, своей дхармы.
Хотя Дежарден был духовным учителем для тысяч учеников, о себе он говорит так: «Я веду себя как учитель, исполняю роль учителя, но остаюсь учеником. Ко всем учителям, которым я доверяю, я отношусь как преданный ученик».
«Сегодня многие приписывают своим учителям высочайшие достижения, — отмечает Жиль Фарсе. — Их учитель, мол, аватара, он вышел "за пределы запредельного", и так далее. Но важен один вопрос: "Продолжает ли он учиться?"»
Настоящий ученик целиком отдается учителю, а это требует большего мужества, любви и усилий, чем заявления о собственном величии.
Пробуждение делает нас ближе к жизни, заставляет тесней соприкасаться с нею, острее чувствовать все то, что чувствуют другие, избавляет от толстокожести, отчужденности, оторванности и отстраненности. Разница в том, что пробужденный не просто находит жизнь приятней, но с большей готовностью воспринимает как радости, так и страдания мира.
Роберт Эннис
Ничто не остановит учителя, который остается вечным учеником. Его не подстережет ни самодовольство, ни поглощенность собственной божественностью или видным положением. Внимательность к себе и постоянное служение высшему оберегает от искушений власти и эго, делает помощь другим более полезной. «Человека бережет сознание того, что он слуга других, а не самого себя, — полагает Анник д'Астье. — Я уверена, что вполне возможно пребывать в связи с Божественным и служить людям».
МАРИАННА КЭПЛЭН
НА ПОЛПУТИ К ВЕРШИНЕ